Адвокат вампира - Елена Комарова

– Тебя, – ответил странный юноша и улыбнулся.

Тут-то и взвыли инстинкты, требуя немедленно бежать прочь от этого ненормального, но послушаться Ник не успел: нож выпал из безвольных пальцев, ноги окаменели, отказываясь сделать хоть один шаг, в ушах зашумела кровь, и все расплылось перед глазами, как после пары лишних рюмок… полудюжины лишних рюмок.

Тонкие ладони легли на его плечи, лицо незнакомца приблизилось. Подернутое дымкой сознание Ника отметило, как он бледен и как отсвечивают в лунном свете серебром его волосы.

– Не нужно бояться.

Прежде чем свет померк перед глазами, Ник Ловкач успел подумать, что так, должно быть, выглядят ангелы.

И уже не почувствовал, как вонзились в его шею острые клыки…

…Пока огромная сила не подхватила его и не отбросила, вышибая дух. С трудом перевернувшись на бок, он замотал головой, разгоняя рои светящихся мушек, и, когда мелькающие перед глазами пятна слились в единую картинку, Ловкач понял, что странный юноша навзничь лежит на земле и пытается оторвать от себя громадную лохматую псину, целеустремленно пробирающуюся к его горлу. Наконец он отпихнул зверя, да так, что тот пролетел с десяток метров, и что-то крикнул – слов Ник не разобрал из-за продолжающегося шума в ушах.

Зверь припал к земле, повернул голову, на миг встретившись взглядом с Ником и заставляя его вжаться в стенку от ужаса. Всю свою недолгую бурную жизнь Ловкач провел в Лондоне, за городом никогда не бывал и даже в зоологический сад не любил ходить (клетки навевали на него уныние), только с первого взгляда становилось понятно, что противником светловолосого незнакомца был не пес. Даже натасканные для собачьих боев свирепые твари сбежали бы, поджав хвосты и поскуливая, и блеклые волки зоопарка предпочли бы остаться за железными прутьями, попадись им на пути этот огромный сгусток ярости, порождение диких лесов и гор.

Волк взмыл в воздух, ударяя в грудь юноши мохнатым снарядом и сбивая с ног. Тот извернулся на земле, отталкивая локтем оскаленную морду, и сбросил зверя, нечеловечески ловко вскакивая на ноги. На ходу сорвав плащ, он встретил третью атаку, как тореадор быка, поймал в плотные черные складки ткани и бросил рычащий сверток в каменную стену рядом с перепуганным до смерти Ловкачом.

Такого удара было бы достаточно, чтобы переломать позвоночник любому живому существу, но волку понадобилось всего три удара мощных лап, чтобы остатки изорванной ткани слетели. Одним прыжком он преодолел разделяющее его с противником расстояние. Растрепанный, в перепачканной и разорванной собачьими лапами рубашке, юноша уже не был похож на ангела, гримаса исказила правильные черты лица, в прищуренных глазах зажглись красные огоньки.

Двигаясь так быстро, что очертания фигуры размазывались в воздухе, юноша бросился в сторону, но зверь мгновенно оказался перед ним, оскаливаясь. Еще два неудачных выпада, мгновенно пресеченные, светловолосый замер, сгорбившись и ожидая следующего действия противника.

Подскочив на месте, словно игривый щенок, волк отпрыгнул и упал на спину, неуклюже пытаясь перевернуться через голову, но вряд ли среди участников этой сцены нашелся бы хоть один, кому эта неловкость показалась забавной. То, что поднялось на ноги через миг, уже не было волком. Но не было и человеком.

Коренастая фигура с выгнутой спиной и лежащей прямо на плечах уродливой головой стояла на крепких кривых лапах, словно неведомый вивисектор придал звериной стати отвратительное сходство с человеком. Передние конечности походили на лапы огромной обезьяны, длинные, почти до колен, но ни одна обезьяна не могла похвастаться такими когтями. Круглую морду твари покрывала шерсть, челюсти далеко выдавались вперед, зубы сохранились волчьи, и острые уши также ничем не напоминали людские. Словно в насмешку, самой человеческой чертой в облике монстра были глаза, зеркало души. Но, заглянув в них, никто бы не увидел там ни капли жалости, сострадания или тепла, лишь ненависть и жажду убийства.

Юноша ощерился в ответ, показав не менее острые клыки, и принял что-то вроде боксерской стойки. Его фигура казалась совсем хрупкой перед лицом первобытной силы полузверя. Друг на друга они бросились одновременно.

Еще никогда в своей жизни Ник Ловкач не видел столь жуткой схватки. Они полосовали друг друга когтями и зубами, пытались разорвать на части и сломать. Казалось, нет на свете такой преграды, что остановила бы силу зверя, но юноша скользил призраком, уходя в последний момент от смертельного удара и оставляя глубокие раны.

И все же эту схватку он проигрывал – другой монстр был сильнее, выносливее и явно опытнее.

Сломив сопротивление, зверь схватил его одной лапой за горло, второй вцепился в рубашку на груди и поднял над головой. Извернувшись, тот попытался еще раз полоснуть победителя когтями, но сил ему не хватило, чтобы нанести хоть сколь-нибудь ощутимый ущерб. Монстр отшвырнул его прочь, будто куклу.

Юноша попытался встать, но тут же его ноги подломились, а зверь направился к нему, неторопливо, наслаждаясь бессилием и отчаянием поверженного врага. Снова он прорычал что-то и расхохотался, не по-человечески, а по-звериному, и оттого еще страшнее прозвучал этот звук в окружающей тишине. Остановившись в паре метров, он поднял лапу, будто раздумывая, наносить ли завершающий удар, юноша из последних сил дернул рукой – в ответ неведомо откуда пронесся порыв ветра, подхватил снежные комья, закрутил их в маленький смерч и бросил в покрытую шерстью морду.

Следующий порыв пришел с другой стороны и принес с собой отголосок зова. Тонкий пронзительный свист, от которого заныли зубы. Заверь замер на месте с поднятой лапой, сделал шаг вперед. Снова раздался свист, и Ловкач ощутил, как он ворвался прямо в череп, заставляя отчаянно сжимать виски, чтобы хоть как-то попытаться сдержать боль. Последний ненавидящий взгляд на едва живую жертву, и зверь отступил, прыгнул и в воздухе перевернулся через голову, чтобы приземлиться и помчаться на призыв хозяина волком с белой отметиной на груди.

Осторожно поднявшись на ноги, Ловкач, которого после этой ночи друзья и коллеги стали называть Седым Ником, подошел к лежащему без сознания юноше. Снежинки опускались на его лицо и не таяли, светлые пряди, с которых в схватке сорвалась лента, разметались по снегу и намокли, одежда была разорвана и перепачкана грязью и кровью. Неподалеку на снегу валялась вырванная из рубашки вместе с куском ткани запонка с ярким камнем, стоившая, возможно, целое состояние.

Ник обошел и ее, и бесчувственное тело юноши по широкой дуге и бросился наутек.

Глава 7. Дело графа

Энни разбудила Джонатана в половине шестого утра.

– Вас ожидает иностранный господин, – сказала она. – Утверждает, что дело не терпит отлагательств.

– Благодарю вас, будьте так добры, передайте ему, что я спущусь через несколько минут.

Когда она ушла, молодой человек нашарил на столике часы, взглянул на стрелки и с тяжелым вздохом принялся одеваться. Вставать очень рано было ему не в новинку, в годы студенчества доводилось проводить за учебниками ночи напролет, едва выкраивая час-полтора на отдых. Но в списке своих любимых занятий он вряд ли поставил бы ранние подъемы в первую десятку.

Потратив около семи минут на утренний туалет – пришлось пользоваться холодной водой, но это хотя бы взбодрило – и на ходу набрасывая пиджак, Джонатан спустился в гостиную. Ожидавший его Игорь встал и старомодно поклонился в знак приветствия.

Жизнь в доме начиналась обычно часов около шести вместе с пробуждением служанки. Девушка растапливала камин в гостиной, убирала ставни с окон, пусть зимой светлее от ее действий не становилось, но этот утренний ритуал был символом окончания ночного отдыха, после которого пора приступать к выполнению ежедневных обязанностей. Затем вставала кухарка, потом миссис Тернер отправлялась на кухню. К моменту, когда в столовую спускались жильцы, их уже поджидал горячий завтрак, дразнили ароматом свежезаваренный чай или кофе, и огонь весело трещал в камине, настраивая на бодрый лад. Но сейчас дом оставался во власти сна, темный, тихий и создающий странное ощущение пустоты.

– Я прошу прощения за прохладный прием, – вздохнул Джонатан. Что-то прошуршало в отдалении, затем