Фермер людей - Эдуард Сероусов

Маркус вошел в дом. Он выглядел усталым и напряженным, его обычно аккуратная одежда была помята, как будто он спешил.

– Нам нужно поговорить, отец, – сказал он без предисловий. – О том, что происходит на ферме.

Джон почувствовал, как внутри всё сжалось. Он старался сохранять спокойное выражение лица.

– Конечно. Что именно тебя интересует?

– Не здесь, – Маркус огляделся. – Где мы можем поговорить… приватно?

Эта просьба была странной – дом Джона был полностью приватным пространством, без камер наблюдения или прослушивающих устройств. По крайней мере, так должно было быть.

– В моем кабинете, – Джон указал на дверь в конце коридора. – Там… безопасно.

Они прошли в небольшую комнату, которую Джон использовал как домашний кабинет. Простой деревянный стол, пара кресел, книжные полки с техническими руководствами и несколькими художественными книгами, которые он редко открывал.

Маркус закрыл дверь и, к удивлению Джона, достал из кармана небольшое устройство, которое начал водить по комнате. Детектор прослушки.

– Что ты делаешь? – спросил Джон, хотя ответ был очевиден.

– Проверяю, – коротко ответил Маркус. Закончив сканирование, он удовлетворенно кивнул и убрал устройство. – Чисто. Мы можем говорить.

Он сел в кресло напротив отца, его лицо было серьезным.

– Отец, я знаю, что происходит, – прямо сказал он. – Я знаю о единице E-5273 и о том, что ты планируешь.

Джон почувствовал, как кровь отливает от лица. Он не ожидал такого прямого подхода. Не от Маркуса. Всё его существо кричало об опасности, о необходимости отрицать, лгать, защищаться. Но что-то в выражении лица сына остановило его.

– Откуда ты знаешь? – тихо спросил он.

– Это не имеет значения, – Маркус наклонился вперед. – Важно то, что знаю не только я. Корпорация подозревает. Они пока не уверены, но собирают доказательства. Гарри докладывает им о твоих странных перемещениях, о времени, проведенном в специальном блоке, о картах и припасах.

Джон почувствовал, как холод пробирается к самому сердцу. Значит, его опасения были верны. За ним следили.

– И ты пришел предупредить меня? – в его голосе слышалось сомнение.

Маркус помедлил, его лицо выражало внутреннюю борьбу.

– Я пришел понять, – сказал он наконец. – Понять, что с тобой произошло. Почему ты решил рискнуть всем – своей карьерой, своим положением, возможно, даже своей жизнью – ради единицы. Ради продукта.

Джон внимательно посмотрел на сына. То, как он произнес слово "продукт", подсказывало, что Маркус все еще полностью верил в официальную версию, в которой единицы были лишь ресурсом, а не людьми.

– Они не продукт, Маркус, – тихо сказал Джон. – Они люди. Такие же, как мы с тобой.

Маркус откинулся в кресле, его лицо выражало смесь недоверия и беспокойства.

– Отец, послушай себя. Ты говоришь, как один из тех террористов из "Человеческого Фактора". Единицы генетически модифицированы. Их мозг изменен. Они не обладают высшим сознанием. Это научный факт.

– Нет, это ложь, – Джон покачал головой. – Ложь, которую корпорация распространяет, чтобы оправдать использование людей как скота. Я говорил с ней, Маркус. С Евой. Она мыслит. Чувствует. Помнит свою жизнь. У неё есть надежды, мечты, страхи. Она человек. Они все – люди.

– Ева? – Маркус нахмурился. – Ты дал ей имя? Отец, это… это ненормально. Единицы не имеют имен. Только номера партии и индексы.

– Потому что так легче думать о них как о продукте, – горько сказал Джон. – Легче убивать их, разделывать на части, если они просто номера, а не люди с именами.

Маркус встал и начал ходить по комнате, явно взволнованный услышанным.

– Даже если то, что ты говоришь, правда… даже если эта единица каким-то образом обладает сознанием… ты не можешь просто отпустить её. Это преступление. Саботаж. Кража корпоративной собственности.

– Люди не могут быть собственностью, – твердо сказал Джон. – Никакие законы, никакие корпоративные правила не могут изменить этот фундаментальный факт.

– Отец, – Маркус остановился перед ним, его голос стал почти умоляющим. – Я понимаю, ты запутался. Возможно, эта единица манипулирует тобой. Они могут имитировать человеческое поведение, это часть их базового программирования.

– Нет, Маркус, – Джон покачал головой. – Ты не понимаешь, потому что не говорил с ней. Не видел её глаза, когда она рассказывает о своем прошлом. Не слышал её голос, когда она описывает, что чувствуют единицы перед сбором. Это не имитация. Это настоящие человеческие эмоции, настоящий человеческий разум.

– И что ты предлагаешь? – в голосе Маркуса звучало отчаяние. – Освободить всех единиц? Разрушить систему, которая кормит миллионы? Которая спасла человечество от голода после Великого Кризиса?

– Система основана на лжи и эксплуатации, – сказал Джон. – Она должна измениться. Должен быть другой путь.

Маркус опустился обратно в кресло, закрыв лицо руками.

– Я не могу в это поверить. Мой отец, Джон Слотер, образцовый фермер, лучший в регионе… и вдруг ты стал одним из них. Из этих фанатиков, которые ставят под угрозу всё общество ради своих абстрактных моральных принципов.

– Не абстрактных, – тихо возразил Джон. – Очень конкретных. Речь идет о реальных людях, которых убивают каждый день. Которых я убивал каждый день в течение двадцати шести лет, не зная правды.

Маркус поднял голову, в его глазах читалась решимость.

– Я не позволю тебе сделать это, отец. Не позволю тебе разрушить нашу семью, нашу ферму, всё, ради чего ты работал всю жизнь. Ради чего работал дедушка, и его отец до него.

– Всё уже разрушено, – печально сказал Джон. – В тот момент, когда я узнал правду. Я не могу вернуться к прежней жизни, Маркус. Не могу продолжать делать то, что делал, зная, что это на самом деле.

– Тогда у меня нет выбора, – Маркус встал, его лицо стало жестким. – Я сообщу корпорации. Прямо сейчас. Они остановят тебя, прежде чем ты совершишь непоправимую ошибку.

Он достал из кармана коммуникатор, но Джон был быстрее. Одним движением он выбил устройство из рук сына и схватил его за плечи.

– Маркус, выслушай меня. Ты не понимаешь, что стоит на кону. Это не просто вопрос соблюдения правил корпорации. Это вопрос человечности. Моей. Твоей. Всего нашего общества.

Маркус вырвался из его хватки, глаза полны гнева и боли.

– Что ты собираешься делать? Удерживать меня силой? Это ты не понимаешь, отец. Корпорация уже подозревает. Они направляются сюда. Возможно, уже в пути. Если ты сейчас же не откажешься от своего плана, ты закончишь как Уэстлейк. Переклассифицированным в единицу.

Джон почувствовал, как его сердце сжимается от мысли, что его собственный сын угрожает ему судьбой Уэстлейка. Но выбора не было.

– Прости, Маркус, – сказал он тихо. – Я не могу позволить тебе остановить нас.

С этими словами Джон быстрым движением достал из кармана небольшой инжектор с седативным препаратом – часть медицинской