Страж Ордена 2 - Никита Васильевич Семин

рай. Я утверждаю, что их пожирает та же самая враждебная сила, что порождает монстров в лесу. Это можно проверить. Дайте мне возможность присутствовать при кончине одного из его адептов, желательно одаренного. Я смогу увидеть и доказать вам, куда на самом деле уходит его душа.

Николай посмотрел на меня с нескрываемым изумлением. Но прежде чем он успел ответить, в разговор вмешался третий. Я предлагал ему, по сути, санкционировать вивисекцию души. Князь Чарторыйский, все это время молча стоявший у камина, подошел к нам. На его бледном лице играла ехидная, торжествующая улыбка.

— Весьма интригующее предложение, господин инженер, — протянул он своим мурлыкающим голосом. — Поистине, научный подход. Но чтобы проверить вашу любопытную теорию, возможно, нам следует начать с вас?

Он обвел кабинет издевательским взглядом.

— Короткое путешествие в мир иной во имя науки — как вы на это смотрите? Мы могли бы даже пригласить медиков из Академии и священников из Синода для составления протокола. Чтобы все было по форме.

Я почувствовал, как кровь бросается мне в лицо. Хотелось испепелить этого польского аристократишку на месте, но я лишь сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

С ледяным спокойствием смерив Чарторыйского взглядом, я затем снова перевел взгляд на Великого князя.

— Когда ваше высочество будете готовы обсуждать реальные угрозы, а не салонные остроты, вы знаете, где меня найти, — произнес я.

Николай, казалось, даже не заметил этой словесной дуэли… или не захотел ее заметить.

— Довольно, — властно сказал он. — С отцом Иоанном мы разберемся без ваших… экспериментов. А для вас, инженер, у меня есть более насущное задание.

Он подошел к огромной карте Петербурга, разложенной на столе.

— Мне докладывают, — он ткнул пальцем в район на севере столицы, — что здесь, вблизи промышленных мануфактур на Выборгской стороне, в последнее время творятся странные вещи. Участились случаи бесследного исчезновения рабочих. Местные говорят о «блуждающих огнях» и странных тенях в переулках по ночам. Полиция ничего не находит.

Он поднял на меня свой тяжелый, пронзительный взгляд.

— Я хочу, чтобы вы занялись этим. В одиночку. Без лишнего шума. Выясните, что там происходит. Есть ли там такие же «прорехи», как на вашем Урале. И доложите мне. Лично.

Я молчал, оценивая ситуацию. Та-ак, похоже, дела мои — точь-в-точь как в сказке: «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»…

— И вы не даете мне никаких средств к исполнению поручения? — уточнил я.

— А они вам нужны? — усмехнулся он. — Вы же, как я погляжу, человек весьма… самодостаточный. Считайте это проверкой ваших реальных способностей. В полевых, так сказать, условиях.

Я понял. Он убирал меня с главной шахматной доски, отправляя на боковую, но при этом давая шанс доказать свою ценность не словами, а делом. Если справлюсь — получу доверие. Если провалюсь или погибну — что ж, одной проблемой меньше. Он бросал меня, как щенка, в воду, чтобы посмотреть, выплыву ли я. Без людей, без ресурсов, без официального статуса.

— Я вас понял, ваше высочество, — кивнул я. — Задание будет исполнено.

Я поклонился и, не удостоив Чарторыйского даже взглядом, вышел из кабинета. Унижение жгло, как клеймо. Но вместе с ним росла и холодная, злая решимость. Я докажу им. Я вырву у них это доверие зубами. А потом… потом мы вернемся к разговору об отце Иоанне. И смеяться буду уже я.

* * *

Когда тяжелая дубовая дверь за Молниевым закрылась, Николай Павлович еще долго стоял посреди своего кабинета, погруженный в мысли. Он прошелся к окну, глядя на мокрый, серый город. Приезд этого уральского самородка смешал ему все карты.

Он не верил в чудеса, но доверял фактам. А факты были упрямы. Методичка, которую он пролистал от корки до корки, была написана не фанатиком, а ученым. Демонстрация силы, о которой доложил Оболенский, была не фокусом, а проявлением реальной, пугающей мощи. Человек был опасен. И, возможно, бесценен.

Но его рассказы об отце Иоанне… Они тревожили Великого князя куда больше, чем любые монстры из леса. Не потому, что он им верил. А потому, что они вносили хаос.

— Вы тоже можете ступать, князь! — произнес он Чарторыйскому, и князь торопливо покинул кабинет.

Затем Николай Павлович повернулся к Шувалову.

— Итак, граф, — начал Николай без предисловий, — ваш протеже оказался еще более… занимательным, чем вы описывали. Он утверждает, что отец Иоанн — эмиссар враждебных сил.

— Такова его экспертная оценка, ваше высочество, — осторожно ответил Шувалов.

— Экспертная оценка… — Николай криво усмехнулся. — Я отправил его провести другую экспертизу. На Выборгскую сторону. Посмотрим, как он справится без своих лесов и башен. А мы тем временем займемся настоящим делом.

Он сел за стол, его лицо стало жестким и сосредоточенным.

— Первое, — он загнул палец, — вы немедленно, по своим каналам, внедряете лучших ваших людей в ближайшее окружение отца Иоанна. Мне нужны не слухи, но факты. Кто его финансирует, с кем он встречается, о чем говорит, когда думает, что его никто не слышит. Я хочу знать о нем все.

Шувалов молча кивнул.

— Второе, — продолжил Великий князь, — установить такое же тайное, но неотступное наблюдение за инженером Молниевым. Я хочу знать о каждом его шаге. О каждом его слове. С кем встречается, куда ходит, что ест на ужин. Он не должен об этом догадываться. Ни в коем случае.

— Будет исполнено, ваше высочество.

— Ступайте, граф.

Дверь за Шуваловым закрылась, и Николай остался один в сгущающихся сумерках в одиночестве. Он еще некоторое время стоял неподвижно, глядя на темнеющее окно, затем резко дернул шнурок звонка.

Вошедший статс-секретарь, Густав Адлерберг, дисциплинированно замер у порога.

— Шифровальную книгу, — коротко бросил Великий князь, садясь за стол. — И готовьтесь писать. Депеша особой важности. Лично Государю Императору, в Вену. Ведь он еще там, на конгрессе Священного Союза?

— Так точно, Ваше Высочество!

Секретарь бесшумно принес тяжелый, окованный медью том с шифрами и сел за приставной столик, приготовив перо и бумагу.

— Готов, Ваше Императорское Высочество.

Николай начал диктовать, мерно шагая по кабинету.

— «Всемилостивейший Государь и любезнейший брат, — начал он официальным, но в то же время теплым тоном. — Считаю своим долгом донести до Вашего Императорского Величества сведения о явлении, которое, по моему глубочайшему убеждению, может иметь самые серьезные последствия для стабильности