Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

ворота красную ленту: пусть украшает их, пока не получите письмо с дальнейшими шагами нашего сотрудничества, - мужчина махнул рукой. — А если не отважитесь, просто выбросьте все из головы. Ничего не было. Что бы вы ни решили, я с вами никогда больше не встречусь.

Незнакомец не спеша поднялся.

– О! Едва не забыл о главном.

Он достал из внутреннего кармана небольшую бумажку и положил ее под свою чашечку.

- Цена за один экземпляр. Сумма не оговаривается, никаких скидок и отсрочок. Товар будет отображаться сезонно и без распорядка. Любые заказы невозможны. Эти условия будут оставаться неизменными на все время нашего возможного сотрудничества, – незнакомец улыбнулся. – Как видите, я тоже делец.

— И достаточно бескомпромиссный. Клиентов такое отпугивает.

— Только неуверенных. А я монополист, – гость улыбнулся. — Все хорошо, пан Борцеховский.

Муж вышел из беседки и в сопровождении охраны направился к воротам.

Александр смотрел ему в спину и лакает схолелый кофе, как воду. В нем дрожало хорошо знакомое возбуждение, предвкушение выгодной сделки. Он взял бумажку, развернул и хмыкнул от увиденной суммы.

Незнакомец знал, как его заинтересовать. Борцеховский мог заплатить вдвое больше.

– Найди какую-нибудь тряпку красного цвета, – крикнул он слуге. – Догони гостя и передай ее от моего имени. Быстро!

- Слушаюсь, господин, - лакей, высоко подбрасывая ноги, побежал в поместье.

Борцеховский откинулся на спину и отправил в рот кусок площадки. Ему нравилась вишня, потому что напоминала свежую, лишенную кожи плоть.

Площадка смаковала отлично.

* * *

Северин бежал, как никогда в жизни, потому что никогда до сих пор его жизнь не зависела от бега.

Борцеховский кричал что-то вслед, но он не слышал. Северин летел сквозь чащу, прыткие лапки несли вслепую, кустарники хлестали по бокам, а в голове колотилась одна мысль: убежать, убежать, убежать подальше!

В первый раз он был не охотником, а жертвой.

Я могу все поправить.

Он до сих пор не мог поверить в эту чушь: какой-то магнат в своих угодьях охотится на обратных характерников ради развлечения, а затем закапывает их тела у охотничьего домика!

Слепые глаза на отрезанной голове Вишняка, казавшейся усохшей; безразличные фигуры в серой одежде и стройные тонколопые собаки на длинных поводках; скованные оковами голые братья; все это не могло быть правдой. Еще утром все были живы и здоровы, шутили, переговаривались в комнате корчмы, собирались в путь, как могло такое случиться, все же изменилось, как...

Спутанные мысли разрезало тонкое пение спорыньи: охота началась.

Баски кони понеслись в погоню, борзые спущены с поводков, охотники перекликаются и свистят... На этот раз никто не спасет Северина.

Я могу спасти.

По теплым следам летят волкодавы, запах его меха, смешанного со страхом и адреналином, незримый предатель, неотступно ведет их сквозь лес, за борзой скачут кони, хрипят, грызут мундштуки, ошалевшие от галопа между деревьями, копыта вырывают подмерзшие за спинами у них ружья, в глазах пышущее наслаждение преследованием.

Он должен сбежать. Он должен выжить. Он должен...

Доверься мне.

Должен добраться до реки и запутать следы. Как волк с разорванным ухом. Недалеко должна быть река, так, возле человеческого жилья всегда есть вода, ошибки быть не может, он уже слышит ее, это небольшая река, точнее, простой лесной ручей, благословенный и святой, расширенный осенними ливнями, холодный и чистый, настоящее чудо, которое несет спасение, смывает запах, смывает запах, с и кони остановятся, борзые будут скучать и бросаться в разные стороны в поисках неверного запаха, чей труп будет покоиться на дне.

Волк залетел в ручей, перекатился по нему, помчался по течению, бежал за холодной водой, спасительной лентой, бежал, расплескивая вокруг брызги ударами лап, а затем нырнул в лес.

Он должен убежать. Он должен выжить.

Тонкие уши слышат, как погоня удаляется. Перехитрил, обманул, сердце колотилось в груди, проснулось второе дыхание, словно за лопатками прорезаются крылья, как ветры победы надувают их стремительным ветром, остается только нестись дальше и не останавливаться ни на миг!

Гонка приближается к ручью, а я уже далеко, слишком далеко, будьте прокляты вы и ваши борзые, лошади и ружья, будь проклят Борцеховский, ты ответишь за все смерти, за хохот над головой Вишняка, безумный урод и его лизоблюды, вам не достать меня, теперь только вымыть. мчаться к самому первому дубу, передать сообщение учителю, а дальше снова мчаться, пока будет биться сердце, пока силы не оставят, пока молния не попадет, пока земля не развернется, пока...

Не туда!

Земля разверзлась.

Под лапами коварно хрустнуло, поверхность исчезла, черная стена промелькнула перед глазами, он ударился о землю, бешеная боль пронзила заднюю лапу, разорвала мышцы острым копьем, Северин взвыл и сразу прикусил язык, чтобы не проявить себя.

Он изо всех сил укусил лежащую рядом палку, и она затрещала между его сводимой болью челюстей. Тело затряслось, им прокатились легкие судороги, послышался треск, и на мгновение накрыла тьма.

Нет!

Его впервые выбило из волчьего подобия ранения.

Северин уселся, продолжая сжимать палку зубами, перевел дыхание и решился поглядеть на ногу. От увиденного чуть снова не закричал: левое бедро насквозь проткнул деревянный кол. Северин оглянулся: вокруг лежали другие колья, но со времени все попадали судьбы, один из них он сжимал во рту, и только самый до сих пор сдержал с земли — на него он упал. Вокруг поднимались отвесные стены, а над ними, в кругу неба, из-за туч подмигивали звезды.

Старая волчья яма. Если бы он пробежал на несколько шагов вправо или влево, то не узнал бы, что она здесь была.

С волчьим телом исчез волчий слух. Однако и без него Северин знал, что охотники приближаются, ежесекундно уничтожают его преимущество, нужно действовать немедленно, во что бы то ни стало возвращаться вверх и бежать, бежать...

Он должен убежать.

Северин взялся за коварный кол под бедром. Руки залило кровью. Одним осторожным движением он выдернул штык из земли. Каждое действие взрывалось огнем в продырявленном бедре, но палка в зубах помогала сдерживать крик. Колышек был старый, легко поддался — видимо, его вкопали больше года назад.

Чернововк с тихим рычанием опустился на колени, повернулся к штыку и обеими руками взялся за него. Это просто кусок древесины. Северин глубоко вдохнул, выдохнул, набрал как можно больше воздуха в легкие, попытался расслабить раненое бедро и выдернул кол.

— Курваааааа... — взревел он, выплевывая палку.

Колышек был гладким, тщательно обжаренным на костре, поэтому получился легко.

Несколько секунд характерник приходил в себя, а затем прошептал