Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

губу, осознав, что ей придется рассказать остальным геммам о своем особом таланте. Вернее, о той его части, о которой она умалчивала прежде. Она заломила пальцы, мучительно подбирая слова.

– Ну, я… Ты помнишь дело сестер Чемерициных?

– Спичечная мануфактура, – кивнул Октав. – И?

Лазурит зажмурилась и выпалила на одном дыхании:

– Я тогда сказала, что могу видеть свечение душ, так мы и нашли голову Ульяны в железном коробе. Но, кроме того, я могу распознать цвет этого свечения, который говорит об истинных чувствах и намерениях человека, вот!

Октав долго молчал, и она решилась приоткрыть один глаз. Он смотрел на нее тяжелым взглядом фиолетовых с розоватым отблеском глаз, будто обнаружил на своем рукаве какой-то редкий вид насекомого.

– Значит, – медленно начал он, – так ты узнала о том, что на уме у этого адашайца?

Норма кивнула.

– Тогда что ты видишь, когда смотришь на меня?

Настолько прямого вопроса она никак не ожидала. Но Октав так угрожающе нависал над ней, что она перестала тушеваться и рассердилась:

– Вижу, что ты считаешь себя лучше других, особенно меня! Мнишь себя самым умным, талантливым, проницательным и вечно…

– Значит, не так хорошо ты владеешь своим даром, – отрезал Октав и пошел прочь, уводя одну из лошадей.

Обидно было так, что хотелось опуститься прямо на землю и заплакать. Вот он, настоящий Октав, как бы ни прикидывался славным парнем. От драматичного падения ее удержала только вездесущая грязь, соприкасаться с которой вовсе не хотелось. Какое-то время она стояла, уткнувшись в пыльную и пахнущую потом шею коняги лбом, но тут заметила, что лошадь как-то странно дышит – так, словно проскакала галопом несколько верст, а ведь от обрыва они шли шагом!

Норма испуганно заглянула лошади в глаза. Она ничего не смыслила в уходе за животными, но те были мутными и почти не моргали.

– Октав! – крикнула она, но голос растворился в поднявшемся ветре.

Зато она услышала конское ржание и поспешила на звук. Ее лошадь все медленнее переставляла ноги, но Норма тянула и тянула, нока не увидела, как Октав пытается заставить свою подняться, но она лишь вскидывала голову и снова укладывала ее обратно.

Следом на колени, а потом на бок завалилась лошадь Нормы. Октав, заметив это, выпустил повод из рук.

– Они что, заболели? – онемевшими губами спросила Лазурит. – Съели что-нибудь не то? Выпили воды из лужи? Я не понимаю!

Судя по лицу Турмалина, он тоже уже ничего не понимал.

* * *

Разом ослабевших лошадей удалось передать заботам старичка, который держал здесь коров. Не то чтобы он разбирался во всех копытных разом, но все же это лучше, чем ничего. Октаву вновь пришлось раскошелиться.

Выйдя с подворья на площадь, они увидели там Лестера, который, бурно жестикулируя, пытался что-то втолковать смурным кандэлльцам, причем по ним было даже неясно, пытаются ли они спорить, соглашаются или же вовсе не знают ни слова на языке Паустаклавы.

– Сосны – через обрыв, – размахивал руками Яшма. – Поперек, вот так! Три штуки! – Он оттопырил три пальца.

Кандэлльцы переглянулись, и один из них пробасил:

– Смешно пляшешь. Уговорил. Будет тебе три сосны.

Лес протяжно выдохнул и даже будто ссутулился.

– А когда? – уточнил он.

– Ну-у-у, – философски протянул рыжебородый, почесывая волосатую грудь. – Когда-то.

Норма тихонько подошла к брату и потянула его за рукав мундира:

– Лес, нужно поговорить. – Отойдя на расстояние от облюбованного кандэлльцами фонтана, она прошептала: – Кони заболели, сильно.

Не сказать, чтобы он сильно удивился, больше разгневался.

– В этом бесовом городе все идет наперекосяк, как назло! – И начал оглядываться с таким видом, будто искал, что бы сломать, но ничего не нашел – все и так было в самом прискорбном состоянии.

– Может, попросить лошадей у городничего, – предложила Норма, чтобы отвлечь его. – Он вообще-то обязан нам их дать…

– Ты правда надеешься на этого тетерева? – поразился Лес.

– Но это правильный ход, – возразил уже Октав, вновь нацепив самое непроницаемое выражение лица. – Так мы хотя бы будем уверены, что сделали все возможное.

– А где Фундук? – поинтересовалась Норма. И правда, хвостатого члена отряда нигде не было видно.

– Охотиться убежал. Жрать тут все равно толком нечего. – Гнев брата улетучился, так и не найдя достойной цели. – Хоть курицу какую изловит…

Понятно, что курицы здесь кому-то да принадлежат, но кошкана Норме было жальче, чем его теоретическую добычу.

* * *

Господин Халдеев обнаружился на прежнем месте, на этот раз он даже не спал, а чистил яблоко, снимая кожуру тонкой спиралью, полностью погрузившись в этот увлекательный процесс. При появлении геммов полоска кожуры оборвалась, и городничий с прискорбием вздохнул.

– Нету лошадей, – заявил он на их просьбу. – Даже козу выделить не могу.

– Зачем нам коза? – опешил Лес.

– А мне почем знать? – Городничий развел руками. – Для спокойствия души и радости жизни, полагаю. Кому-то помогает.

От одного слова «радость» в этих промозглых стенах у Нормы непроизвольно задергалось веко.

Октав насупился.

– Пожары вы не тушите, заборы не правите, канавы не засыпаете, мост не чините. – Голос Турмалина постепенно повышался, выдавая крайнюю степень возмущения. – Лошадей и тех нет. Что же вы за городничий такой?!

Ефим Артемьевич посмотрел на него с укоризной.

– Мнэм, ну, положим, выправим мы забор. Так его ж снова своротят, а еще дети с него прыгать начнут, руки-ноги переломают. Канавы? Ну, засыплем мы их, так ведь обратно просядут, еще хуже станет. Мост же к городскому хозяйству не относится, и чинить его – не наша забота. И вообще, определитесь, молодые люди, чего вам от меня надо? То ли дорогу указать, то ли лошадьми обеспечить, то ли город преобразить, то ли обнять да приголубить. – Он фыркнул, отчего стал похож на старого пса, который даже гавкнуть не мог. – Вот когда Подрожна в силе была, для нас столица все делала. Вон какой дворец нам отгрохали. – Городничий обвел просторную, но пустую залу рукой. – Уважение было, понимание. А теперь, чего ни попросишь, на все шиш, мнэм. Вы прочувствуйте разницу!

* * *

– Город в дерьме и городничий дерьмовый, – резюмировал Лес, когда они вновь вышли на крыльцо белого дворца, совершенно на дворец непохожего. – Не о чем с ним разговаривать.

– И то правда, – с горечью признала Норма. – Тогда как поступим?

Октав в это время пристально оглядывал одну из колонн на фасаде здания. Пристально так, с подозрением.

– Столица, значит, отгрохала, – пробормотал он чуть слышно и добавил уже громче: – По-моему, все очевидно. На эту ночь попросимся в серафимскую церковь, а с утра, если пожар погас, отправимся до тракта пешим ходом. Задерживаться нет смысла.

Это уже звучало как план, а потому обнадеживало.

В церкви их приняли как родных – и опознали в них служащих по глазам и мундирам, и накормили холодным, но довольно вкусным свекольным супом с черным хлебом, и спать уложили в теплой сухой горнице. Местный священник, отец Тимофей, на жизнь не жаловался, за все благодарил серафимов и каждодневный труд, что не давал ему и немногочисленным прихожанам поддаваться печалям. В общем, здесь все было привычно, почти как в монастыре Крылатого Благословения, отчего Норма даже немного расслабилась. Однако уснуть ей все равно не удавалось. Она вся извертелась на топчане в избе для путников и паломников, что строили при многих отдаленных церквях.

– Хватит возиться, – шикнул на нее Октав.

Лес уже вовсю сопел и даже похрапывал, а вот Турмалин по старому обычаю перед сном вновь решил перебрать документы из папки Арсения. Возможно, если бы Норма тоже повозилась с бумажками, она быстрее отошла ко сну.

И хоть она по-прежнему злилась на Октава за резкие слова, все же призналась:

– Никак не спится. Тревожно мне.

– Тебе разве не всегда тревожно?

«Вот же грубиян!» Ей захотелось его укусить, да посильнее.

– Ладно. – Октав со вздохом отложил бумаги и потер переносицу. Добродушный отец Тимофей принес им свечи, и в их мерцании профиль бывшего инквизитора обрел золотую окантовку. – Один экзекутор научил меня хитрому приему, как обмануть беспокойный разум. Закрывай глаза.

Норма из вредности распахнула их еще шире, таращась в дощатый потолок