Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

— И какой же страной правит король Сигизмунд?

— Польшей, пся крев! Сигизмунд первый Ягеллон правит Польшей и является союзником благородного короля Франциска.

— А разве Польша воюет с Португалией? — искренне удивился Пачеко.

— А разве Франция воюет с Московией? Нет. Но московитские пираты, которых вы именуете рутенами, воюют на вашей стороне с кораблями французского короля лишь на том основании, что они союзники. Так к чему все ваши удивления? Тем более что мы всего лишь заберём ваш груз. Война, знаете ли, должна кормить сама себя.

С этими словами Сотников оставил кипевшего праведным гневом португальца и направился к казначею отряда, который уже успел проинспектировать трюм каракки. Что же, овчинка явно стоила выделки. В трюме лежало настоящее сокровище: 8000 слитков меди и 18 больших лепёшек серебра, 3200 бронзовых подсвечников, серебряные сосуды, драгоценные камни, гобелены, ткань, 2100 парикмахерских умывальников, музыкальные инструменты, смола и дёготь, бронзовое и железное оружие. Трёхсоттонную каракку разгружали долго и упорно, и сняли с неё всё, даже пушки. После чего, оставив без пут лишь капитана, покинули ограбленное судно и тронулись дальше, полные самых радужных надежд. Всё же удачное начало экспедиции многое значило для суеверных по-своему людей.

А вот "Санто Антонио" на этот раз добрался-таки до гавани в заливе Гануолло и не погиб на камнях, как в иной реальности. Правда, и прибрежные бароны, в тот раз "прихватизировавшие" часть спасённого груза, на этот раз так и не смогли улучшить ни свой статус, ни свои поместья. Да и король Жуан теперь писал жалобы на подданных не своему английскому собрату, а королю польскому, который при этом честно отрицал все обвинения, хотя и ведал про "пиратские" грамоты, раздаваемые в его владениях не только от имени французского властителя, но и даже от какого-то купчишки. Вот только наказать собственных шляхтичей всех скопом за вину одного польский король просто так не мог, а найти конкретного виновника не позволялось возможным. Так что, как и в иной реальности, дело о погибшем сокровище утонуло в безнадёжной переписке. И никто так и не узнал, кто же стал истинным бенефициаром этого громкого ограбления.

* * *

Разгром ганзейской эскадры вызвал взрыв негодования в среде ганзейских купцов. Да такой, что голос партии мира был буквально задавлен воинственными лозунгами. Однако времена изменились, и былого единства в Ганзе уже не было. Гамбург, чьи интересы всё больше и больше уходили в Атлантику, сразу же отказался участвовать в балтийской авантюре. Гданьск, в котором после мятежа 1526 года ещё бурлили былые страсти, а многие купцы, к тому же, ещё помнили набеги русских пиратов, тоже высказался против, пообещав лишь выслать "добровольцев", буде такие найдутся. Отказались от совместного выступления и померанские города (даже Штральзунд), с ужасом наблюдавшие за долгой осадой Штеттина и внимательно штудирующие новый герцогский кодекс. Причём с каждым новым месяцем осады находя его всё более и более приемлемым для себя. Нет, не маячь за спиной у герцогов один русский князь, а главное, его высокий покровитель — восточный император — скорей всего реакция у городов была бы другой. Но слухи о бесконечном богатстве рутенов, распространяемые не только самими рутенами, но и европейскими послами, посетившими эту страну, сделали своё дело: города поверили, что русский царь сказочно богат и пообещал герцогам неограниченную финансовую помощь, отчего те и упорствуют, не слушая ничьих угроз! И поддержать при таких раскладах сегодня Ганзу с большой долей вероятности означало завтра увидеть у своих стен герцогское войско. В общем, померанские города решили не будить лихо и не вступать ни в какую коалицию.

С большой опаской действовали и мекленбургские города. А всё дело в том, что герцог Альбрехт VII Красивый, герцог Мекленбург-Гюстровский, был сильно на них обижен за отказ в постройке канала между Висмаром и Эльбой (причём для Висмара это было так же экономически выгодно, как и герцогу!). А имея перед глазами пример родственников из Померании, которые довольно решительно взялись за свои города, сей герцог загорелся не меньшим желанием навести порядок и в собственных владениях. Сдерживало его лишь то, что казна у Альбрехта была не богаче померанской и потянуть долгие боевые действия без чьей-либо помощи он просто не мог. Так что Росток и Висмар хоть и выделили свои корабли, но сделали это с великой опаской.

И всё же Ганза смогла набрать достаточно сильную эскадру, во главе которой встали её лучшие адмиралы, способные отвечать веяниям времени. Увы, но проверенная веками тактика морской войны, где вся борьба сводилась к единоборству одного судна с другим, лишь отчасти поддержанная тяжелыми метательными машинами да стрелками, которые размещались на двух возвышенных палубах в носовой и кормовой частях корабля или же в просторных крытых корзинах наверху мачт, постепенно изживала себя. Нет, отказываться от абордажа купеческих судов никто не собирался, даже рутены, но вот в противостоянии боевых эскадр всё чаще на первое место стали выходить пушки. Первыми на этом поле выступили англичане с франками, но один рутенский князь творчески переработал их опыт. И теперь в противостоянии с ним уже не важно было во сколько раз твой экипаж превосходил вражеский, ведь для того, чтобы повлиять на исход боя, его нужно было для начала высадить на чужую палубу. А как раз этого-то рутены избегали как могли. Теперь в бою с ними стоило больше рассчитывать на быстрые повороты судов и на меткие действия артиллерии. Что предъявляло ганзейским адмиралам новые требования в управлении флотом.

С учетом же того, что силы, находившиеся в распоряжении ганзейских городов, были далеко не достаточны для борьбы с такой грозной державой, какой была единая Русь, то ставку следовало сделать на один мощный, но чувствительный удар. Ведь вести долгую блокаду, как это было можно с теми же новгородцами, с московским владыкой было бесполезной тратой времени. Тем более с учётом столь быстро развернувшейся русской торговли. А потому сразу к активным действиям ганзейцы не приступили, хотя градус воинственности от этого среди них ничуть не упал. Ведь как всегда у правящей элиты появился шанс свои внутренние проблемы свалить на внешнего врага.

Вот только годы совместной торговли создали для русских во многих городах Ганзы не только ценных, но и дружественно расположенных к ним партнёров. И тот же Мюллих, получив, в отличии от других, свои товары в целости и сохранности, тут же отписался о принятом на внеплановом съезде решении своему русскому контрагенту. И таких добровольных помощников у Руси оказалось довольно