Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

к которому он пристрастился на службе у князя, капитан по-простому присел на ступеньке трапа, ведшего с юта на шкафут и, потягивая ароматный напиток, принялся посматривать попеременно то на море, то на собственный корабль. Всё-таки трофейная каравелла ему нравилась. Как и остальные, собранные в его отряд. Прошедшие глобальную переделку, они теперь были настоящими гончими моря, способными догнать любого купца и удрать от любого охотника. К тому же на каждой из них ютилось по семь-восемь десятков человек, вооружённых как луком и стрелами, так и аркебузами, пистолетами, саблями, тесаками и кинжалами. Конечно, можно было взять на борт и больше людей, но кораблям предстоял не прогулочный рейс, а дальний боевой поход, где каждый грамм провизии и воды был на счету. Поэтому к укомплектованию и подошли со всей строгостью, выбрав наиболее оптимальные размеры для команд.

Нет, шхуны, по его сугубо личному мнению, были, конечно, лучше, но в его нынешнем деле больше требовалась анонимность, а шхуны уж слишком сильно выделялись на фоне европейских кораблей.

Наконец туман, упавший на море под утро, стал редеть и через какой-то час опал, заставив людей немедленно разбежаться по местам расписания. Ведь после тумана задул довольно хороший ветер, выгнув дугой мокрую парусину и четыре корсарских каравеллы вновь обрели ход. Видимость была не то чтобы хорошей, но горизонт просматривался достаточно далеко, так что где-то через час после начала движения взору сигнальщиков и предстала одинокая каракка.

Не поверив в такую удачу, Лонгин сам взлетел в "воронье гнездо" и несколько долгих минут рассматривал подвернувшегося купца (или капера, которых в этих водах и без русичей было пруд-пруди), что, впрочем, было не важно. А потом, повинуясь уже его командам, русские корабли сменили курс и стремительно пошли на сближение. Хотя, что значит стремительно на морских просторах? Лишь спустя пару часов стало заметно, что расстояние между преследователями и преследуемым постепенно сокращается. А ближе к обеду и на каракке заметили погоню и стали ловить ветер всеми парусами, при этом повернув на курс, ведущий к английскому побережью.

После довольно сытного обеда (благо свежие продукты, взятые с берега, ещё не кончились) Лонгин смог-таки рассмотреть на каракке португальский флаг и расплылся в улыбке, больше напоминающей охотничий оскал. Добыча сама шла в руки! Ведь по всему выходило, что укрыться в ближайшем порту португальцам не светило: просто не успеют до него добраться. А четыре каравеллы — это четыре каравеллы и одинокой каракке не с ними меряться силой.

"Песец", отчаянно маневрируя, старался держаться за чужой кормой, хотя южане и предпочитали наиболее сильно вооружать именно корму, как того требовала их тактика. А остальные суда тем временем, пользуясь большей скоростью, пытались обложить португальца со всех сторон, дабы растащить его внимание и атаковать там, где он будет меньше всего готов. Проще говоря, брали португальскую каракку в этакую коробочку.

Португальцы тоже уже сообразили, что стали дичью на чужой охоте, и теперь судорожно готовились к бою, поняв, что до берега им добраться не получится. Слишком уж медленно, по сравнению с нападавшими, двигался их корабль.

Приказ лечь на палубу и не шевелиться прогремел в тот момент, когда "Песец" приблизился к каракке, носившей красивое имя "Santo António", на дистанцию выстрела её орудий. Просто так можно было избежать лишних потерь при обстреле и не дать противнику посчитать количество нападавших. Но орудия каракки молчали. Видимо, там был слишком опытный канонир с железными нервами, и, понимая, что второго выстрела ему сделать не дадут, ждал до последнего, чтобы бить уже наверняка. Тогда, спустя ещё каких-то полчаса, с "Песца" выстрелила носовая вертлюжная пушка, предлагая португальцам спустить паруса и сдаться на милость победителя. Но официальные, по решению папы, владельцы половины мира и не думали уклоняться от схватки, надеясь на силу собственных клинков и стойкость собственных солдат. И уж тем более не желали сдаваться тому, чей флаг они видели впервые.

Наконец корабли, по мнению чужого канонира, сблизились достаточно и тотчас громогласно рыкнули португальские пушки. В ответ вспухли клубами дыма и борта каравелл. Со свистом понеслись в обе стороны ядра и картечь, стремясь нанести максимальный урон тому, кто бросил вызов их владельцу. А потом рулевой обогнавшей каракку "Антропос", пользуясь тем, что португальские пушки разряжены, просто потянул колдершток и совершил обычный навал, первым сцепившись с португальцем. Корабли сошлись с громким хрустом, не помогли и выброшенные за борт пеньковые кранцы. Железные крюки, брошенные сильными руками, крепко вцепились в борт "Санто Антонио", после чего абордажные бойцы с громкими криками начали перепрыгивать на его палубу.

Португальский капитан Антонио Пачеко был опытным и смелым моряком. И верил в свою удачу. Так что руководимые им солдаты не просто встретили незваных гостей, но и смогли потеснить их обратно, к борту. И будь чужая каравелла одна — они бы точно перенесли бой на её палубу и выиграли это сражение. Однако в этот момент на другой борт каракки посыпались абордажники со второй каравеллы и на этом сопротивление португальцев практически окончилось. Сначала они отступили на ют и даже смогли воспользоваться пушками, что держали шканцы под прицелом, но потом их оттеснили и от них и прижали к борту, потребовав либо сдаваться, либо готовиться умирать. Видя, как вертлюжные пушки разворачивают на них, португальцы предпочли плен смерти. Из восьмидесяти пяти членов экипажа каракки в скоротечной стычке выжило человек шестьдесят, которых немедленно связали и усадили на палубу возле грот-мачты. А капитана подвели к Лонгину, чьё лицо было предусмотрительно скрыто под маской.

— Кто вы такой? — довольно надменно вопросил Пачеко на латыни. Видно было, что его трясёт, и явно не от притока адреналина, но он пытался показать себя истинным дворянином. — Это неслыханная наглость! Что вам нужно на корабле, принадлежащем самому королю Португалии? И снимите вашу маску, чёрт побери!

— Кто я? — словно бы удивился Лонгин. Говорил он так же на латыни, хоть и с ужасным акцентом. — Я тот, кому понадобился ваш груз и ваши карты. А корабль я, так и быть, оставлю его величеству. На него я не претендую. Что же касается маски, то сняв её, я буду вынужден вас убить. Так как, сеньор капитан, мне снять маску?

— Хм, пожалуй, не стоит, — пошёл на попятый Пачеко. Всё же его смелость имела разумные границы. — А вот что за флаг у вас на корме, я бы очень хотел знать. Чтобы знать, на кого жаловаться! Прежде не видно было подобных флагов на море.

— О, этот флаг дарован благородным морским жолнерам