Моя чужая новая жизнь - Anestezya

— Ну и куда ты собралась? — хмыкнул паренёк. — Там сейчас палят без разбора. Может, фрицы твои же случайно и пристрелят.

— Предлагаешь вместе куковать здесь? А только я отвернусь, пристрелишь меня?

В его глазах загорелся фанатичный огонь, хорошо знакомый мне по советским фильмам.

— Мы в отличие от твоих друзей фашистов не стреляем в женщин и детей.

— Скажи это НКВДшникам, которые с удовольствием бы переломали мне всё, что можно.

Нет уж, больше я на это не куплюсь. Можно было конечно опять попробовать придумать новую историю, что я подпольная шпионка или стянула шинель с трупа, чтобы спастись, но не буду. Свой выбор я сделала, может и неправильный, но уж какой есть.

— Ладно, боец, бывай.

Если бежать, то сейчас, когда вроде как затишье. Я бросилась вперёд и на полпути остановилась как вкопанная.

— А-а-а-а, — на меня бежал Хайе, от его шинели остались лохмотья, он руками зажимал страшную рану на животе. — Помоги мне!

Споткнувшись, Хайе полетел на землю, а я, увидев его вывалившиеся окровавленные кишки, почувствовала, как волнами накатывает дурнота. Нет, мне нельзя падать рядом беспомощной тушкой.

— Пить… — прошептал он.

При таком ранении этого наверное нельзя, но я сильно подозревала, что до госпиталя он не дотянет, и отцепила с пояса фляжку.

— Дай мне воды…

Меня трясло как припадочную, половину воды я расплескала ему на грудь, но Хайе этого даже не заметил.

— Ты напишешь моей матери? — он вдруг цепко схватил меня за руку.

Над нами совсем рядом пронеслась тень самолёта — сейчас опять будут стрелять. Я вжалась в бок Хайе и зажмурилась. Не настолько я храбрая, чтобы смотреть смерти в лицо.

— Пожалуйста, если ты есть, Господи… Не дай мне снова попасть в это время…

Рискнув открыть глаза, я поняла, что Хайе притих. Широко открытые глаза неподвижно смотрели в небо. С трудом успокаивая трясущиеся руки, я постаралась прикрыть ему веки. Так, а теперь не оглядываясь бежать дальше. Не могли же русские наступать сразу с нескольких сторон? Хотя почему не могли? Вполне возможно. Заметив впереди характерную кладбищенскую оградку, я едва сдержалась от истерического смеха. Это такой тонкий намёк от боженьки, что мне кранты? Я снова пригнулась, услышав над головой рёв самолёта. Земля передо мной взлетела маленьким воронками. И как назло нигде не спрячешься — вокруг ни одного памятника, лишь ровные рядки простеньких крестов. А вот и ответ, почему бомбардировщик хреначит по заброшенному кладбищу — оказывается, тут тоже идет бой. Каспер и Хольман забрасывали гранатами закопавшихся за поваленными деревьями наших. Кох и Шнайдер пытались снять снайпера, который обстреливал их откуда-то сбоку. Я поискала глазами Фридхельма и вздрогнула, услышав за спиной характерное жужжание гусениц. Я не успела рта открыть, чтобы предупредить парней. Не успела даже осознать, что собралась слить наших бойцов врагу. Замерла, глядя, как неумолимо пушка разворачивается в нашу сторону. Что-то конечно орала, но было уже поздно. Смертоносный снаряд неумолимо летел вперёд. Меня подняло в воздух мощной волной. Неправда, что человек перед смертью видит, как проносится перед глазами вся его жизнь. Всё произошло настолько молниеносно — я не поняла, что происходит и сколько времени я падала. Почувствовала только дикую боль, приземлившись на что-то твёрдое. Глаза жгло от дыма и земляной пыли, боль иглами пронзала всё тело, и я почувствовала, как сознание медленно ускользает в чёрную воронку…

Глава 32 Я закрыл бы рукой от страха глаза, я бежал бы назад, но нельзя. Я ползу по земле, как гюрза, без надежды на завтра.

Вильгельм

Перед отправкой на Восточный фронт нам рассказывали, что русские в основной массе наполовину безграмотный народ, отстающий в технологиях и экономике. Что они измотаны гражданскими войнами и погрязли в ложных убеждениях «чумы коммунизма». Мы собирались разбить их армию за считанные месяцы. Действительность же оказалась совсем иной. Лёгкие победы остались позади. Наше преимущество грамотно продуманного наступления больше не работало. Мы застряли в Союзе на долгие месяцы и пока что до победы далеко. Русские показали, что так просто не отдадут ни пяди своей земли. В этой стране даже природа помогает людям бороться с врагами. За эту зиму наша армия понесла существенные потери. Если даже техника выходит из строя, что уж говорить о людях. Хотя мне грех жаловаться, мои парни пережили зимовку можно сказать с особым комфортом. Пришлось признать, что Эрин в кои-то веки оказалась полезной. Во-первых, она всё-таки прошла первичный курс оказания первой помощи и выхаживала парней после ранений. Кроме того девчонка оказывается знала кучу разных ухищрений. Постоянно варила какие-то отвары, чтобы компенсировать скудное питание, придумала, как устроить примитивную баню. Так что за одно то, что мы не оказались съеденными вшами, ей стоит сказать спасибо.

Не сказать, что я в восторге от выбора Фридхельма, но похоже у них действительно всё серьёзно. Хотя я бы никогда не выбрал в жёны такую взбалмошную и противоречивую девицу. Временами она ведёт себя как взрослый адекватный человек, но наравне с этим может позволить такие выходки, что диву даёшься. Один только цирк, что она устроила с карточными играми, чего стоил. Или когда она собиралась в одиночку пересечь линию фронта, чтобы пробраться в госпиталь. Я понимаю. что это ради Фридхельма, но надо же хоть немного думать головой, особенно когда рвёшься под пули, не умея толком стрелять в ответ. В общем, я уже смирился с их романом и честно говоря ожидал, что Фридхельм вот-вот явится ко мне с просьбой их расписать, но он молчал, и это странно. Я знаю своего брата, он бы не стал морочить голову девушке, тем более если по уши в неё влюблён. Значит, это Эрин не хочет брака? Интересно почему, ведь по большому счёту все девчонки мечтают поскорее выйти замуж. Ладно, это не моё дело. Делаю вид, что не замечаю, как они бегают для свиданий в баню за казармой. Единственное, что я сразу пересёк — это открытое сожительство. Нет уж, мои дорогие, нечего разлагать дисциплину в казарме. Или уже расписывайтесь и тогда живите вместе, или так и продолжайте обжиматься украдкой.

Фридхельм, по-моему, опять обиделся, но я не требую от него ничего, чему бы не стал следовать сам. Потому-то я и откладывал объяснения с