Монтао. Легенда о монахе - Даниил Галкин

Рядом послышалась вормоловская речь. Стражник ударил по бамбуковым прутьям и рявкнул на пленных. Все разом притихли, попутно закрыв рот и Тадао. Дождавшись, когда надзиратель уйдёт, раненого стали перевязывать, смачивая водой. Когда же извлекли последний наконечник, монах вновь отключился.

Очнулся Тадао из-за круживших над ним светлячков. Внутри помещения стояла кромешная тьма, и только маленькие светящиеся насекомые, облетая плотно набитую людьми клетку, кое-как освещали пространство вокруг. Земля, на которой спали пленники, промёрзла без присмотра солнца. Не было никаких настилов или одеял, даже старого тряпья. В этих решётчатых бамбуковых стенах десять на десять шагов вообще ничего, кроме кучи плотно прижавшихся друг к другу людей, не было. Только их тёплые тела и служили им обогревом.

Тадао попытался привстать, но смог приподнять лишь голову, остальное тело его не слушалось. Человек по соседству, почувствовав неспокойные движения рядом, проснулся и тут же перевернул раненого на живот:

— Ты что ещё вздумал? Лежи. Я позову господина Сэто.

Человек стал пробираться на четвереньках с грацией кошки, ловко огибая спящих, пока не остановился около старого лысого мужчины. Растолкав и что-то шепнув ему на ухо, он указал в сторону монаха. Уже вдвоём они поползли обратно. Старец присел рядом с Тадао и заговорил шёпотом:

— Ну, здравствуй, приятель. Кажется, у богов ещё есть на тебя планы, да? — он усмехнулся.

— Что-то вроде того… — протянул монах и, превозмогая боль, повернулся на бок, чтобы видеть собеседника.

— О, лучше не двигайся. Чудо, что ты выжил с такими ранами. Говорят, тебя тащили всю дорогу. Как самочувствие? — его голос был убедительным и добрым, как будто разговор складывался с родным, заботливым человеком.

— За последнюю неделю я должен был умереть как минимум дважды. Кто ты… друг?

Старец наклонил голову:

— Моё имя Сэто. Раньше я был настоятелем в храме, а теперь стал какой-никакой поддержкой в этом забытом богами месте. А кто же ты?

— Тадао… Просто Тадао…

Сэто с теплотой улыбнулся:

— Хорошо, Тадао. Мы рады тебя приветствовать в нашей небольшой и недолгой семье. Сейчас нам лучше поспать, ты согласен?

Но ответа старец получать, судя по всему, не собирался. Он повернулся и быстро пополз обратно на своё место. Монах посмотрел ему вслед и просто закрыл глаз. Постепенно Тадао одолел сон, погрузив в кошмары на весь остаток ночи.

Запертых людей начали будить ещё до восхода солнца. Стражник бил мечом по железному щиту. Звон металла о металл быстро вернул пленника в реальность. Не успел он почувствовать себя здоровым после прошлых увечий, как вновь валялся полуживой. Тем не менее ему кое-как удалось принять сидячее положение. Остальные узники вскочили, как кузнечики, и молча стояли в смиренном ожидании.

Вормоловец, дождавшись, когда все построятся, начал обход решётчатого «дома».

Помимо монаха, на земле остались ещё два человека.

Надзиратель гордой походкой вышагивал вдоль периметра клетки. Затем остановился вблизи одного из тех, кто не смог встать. Это был мужчина в рванье, едва прикрывающем его измождённое тело. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в земляной пол. Стражник несколько раз ткнул в него остриём меча через решётку, но бедняга никак не отреагировал. Тадао заметил, что бедолага уже не дышит, а тело приобрело бледный цвет. Вормоловец вложил меч в ножны и, как ни в чём не бывало, продолжил своё шествие.

Теперь он направился в сторону сильно перепуганной, на грани срыва, женщины. На вид ей можно было дать лет за тридцать. Она сидела, облокотившись на бамбуковые прутья клетки, закрыв голову руками, словно прячась.

— У, парши йокорц! Мыва ор шун… ха-ха-ха! — бородатый бугай злорадно рассмеялся.

Но женщина оставалась сидеть в той же позе.

Такое безразличие задело стражника. Он подошёл вплотную к решётке и, протянув через прутья руку, сгрёб в охапку распущенные волосы пленницы.

Та неожиданно развернулась и, ухватившись за рукоятку меча, торчащую из-за пояса надзирателя, выдернула клинок из ножен, тут же нанеся колющий удар своему обидчику. Вормоловец успел подставить щит, но для этого ему пришлось разжать кисть, отпустив волосы своей жертвы, и отступить на шаг назад. Он тут же заорал, призывая на помощь своих товарищей.

Всего за пару секунд у заключенной в руках оказался меч. Люди в клетке расступились перед ней.

— Не дадимся им живыми! — её голос был грозен и решителен. — Хватит цепляться за жизнь! Кто со мной? — женщина обвела горящим взглядом стоящих вокруг и подставила запястье под лезвие клинка.

Сэто молча стоял, наблюдая за происходящим. Прибежавшие на крик солдаты уже открывали клетку, а смелая пленница собиралась совершить непоправимое.

— Стой! — позабыв о боли, Тадао прыгнул в её сторону и выбил оружие из тонких рук.

Та вскрикнула и бросилась за мечом:

— Нет! Идиот!

Но солдаты уже схватили несчастную под руки и куда-то поволокли. Женщина истерично закричала, зная, что её ожидает. Крик продолжался, пока женщину не довели до одного из больших шатров и не втолкнули внутрь.

Бородатый надзиратель вернул своё оружие и, что-то скомандовав на ворломовском, встал около открытой двери. Рабы начали послушно, по одному, покидать бамбуковую тюрьму. Тадао смотрел на их спины, сидя как раз в том месте, где недавно сидела спасённая им узница.

Сэто вынырнул из толпы и шатающейся походкой просеменил к нему:

— Молодец, приятель, молодец. Знаешь, я поговорю, чтобы тебя сегодня не трогали, наберёшься сил. Но ты веди себя тихо, хорошо? Ловко ты с ней… для своих-то ран. Но… — тут он помедлил, подбирая наиболее подходящие слова. — Лучше так не делать, поверь.

Монах непонимающе посмотрел на старца, но тот нырнул обратно в толпу и показался уже снаружи клетки, что-то нашёптывая стражнику, указывая пальцем в сторону Тадао. Бородач в ответ только буркнул, и Сэто пошёл следом за остальными.

Вскоре тюрьма опустела. В ней остались лишь безжизненное тело и прислонившийся к прутьям монах. Злой вормоловец молча вошёл внутрь, не сводя глаз с живого узника, взял за ноги труп и поволок его прочь, не забыв запереть за собой бамбуковые двери.

Наконец настал покой. Солнце показалось из-за горизонта, освещая красным заревом округу, позволяя рассмотреть её в свете своих лучей. Единственный заключённый, оставшийся в тюрьме, стал наблюдать.

Его новый «дом поневоле» располагался на небольшом пригорке, у края огромного палаточного лагеря. С этого места хорошо просматривались ровные широкие дороги и пересекающие их, более узкие, чётко разделяющие на квадратные кварталы плотно расположившиеся друг к другу шатры, обтянутые кожей бежевого цвета. В