Монтао. Легенда о монахе - Даниил Галкин

— Ну что ж, слушай:

'Когда-то, бесконечно давно, до того, как появилась Йокотэри и звёзды над ней, существовал пантеон с множеством богов. Они наслаждались своим бессмертием и всемогуществом и, в общем-то, славно проводили время.

Но однажды божественному Сономо — прославленному задире, стало скучно, и он поспорил с прекрасной богиней Цукамарэ, что она не сможет создать нечто такое же прекрасное, как она сама. Обольщённая Цукамарэ приняла вызов хитреца, не подозревая, что тот будет ей всячески мешать.

Сначала богиня создала время, ведь вне времени нет ничего. Но Сономо взмахнул рукой и время безвозвратно начало уходить. Тогда создательница постелила землю, чтобы смотреть, как растут цветы и деревья, но и тут коварный вредитель добавил свою лепту — старость и зиму. Так растения стали зациклены в круговороте жизни и смерти, юности и зрелости. А зимой он скрывал под снегом всю красоту природы.

Тогда прекрасная Цукамарэ создала солнце, чтобы отгонять холода. Но Сономо не унимался и раскрутил солнце, чтобы день сменялся ночью, когда, как известно, всё замерзает.

Богиня поняла, что её оппонент затеял нечестную игру, и расставила на Земле самые чистые души, каких ещё не видывал мир. Она остановила для них время, чтобы они поддерживали всё то, что пытается погубить бог-негодяй.

Сономо не успевал портить создаваемое. Это его так разозлило, что он просто решил разом всё разрушить. Но создательница не могла этого допустить, ведь её творение, несмотря на все изъяны, всё же стало прекрасным, как она и хотела. Цукамарэ утащила проказника-злодея в подземный мир — Дзиёми, где у них завязался бой.

На выжженной арене разгневанный Сономо принял образ дракона, чтобы победить. Но богиня не собиралась с ним драться. Она поступила хитрее — запечатав выход, навсегда оставив Сономо под землёй. Сама же вознеслась к облакам, сверху наблюдая за происходящим на земле.

Так они и сидят по сей день по разные стороны, следя за судьбами людей, которые сами же и пишут где-то там. А те самые — чистые души, что создала богиня, говорят, так и ходят по миру, делая его лучше в противовес всему тёмному злу'.

В разных краях эта легенда сильно варьируется. Где-то боги любили друг друга, где-то создательница всё же заточает Сономо, но остаётся вместе с ним, чтобы дать бесконечный бой. Монах слышал разные версии, и все они по-своему хороши.

— Ну что ж, а теперь, если не возражаешь, приятель, я бы поспал, — Сэто повернулся спиной к Тадао и мигом задремал. Монах ещё долго витал в своих мыслях, пока тоже не погрузился в сон.

Но этот тревожный сон длился недолго. Глубокой ночью единственный глаз открылся.

В слабом мерцании светлячков можно было разглядеть лишь очертания предметов вокруг. Все спали, даже безумная женщина мирно, пусть и немного вздрагивая, посапывала в углу.

Тадао попробовал немного раскопать земляной пол, и тот легко уступил. В земле не было камней, а почва была достаточно рыхлой. Это — идеальные условия для подкопа, который можно вырыть всего за ночь, но почему раньше никто даже не попытался так сделать? Что-то тут не складывалось.

Монах начал всматриваться в темноту за решеткой: шатры, тренировочные куклы, телеги и повозки, набитые чем-то. Редкие факелы указывали на то, что ночных постов было очень мало для такой большой территории. А значит, мест, где можно спрятаться в тёмное время суток, вполне достаточно.

— Н-не по-ни-ма-ю… — протянул Тадао, и с этими раздумьями вновь погрузился в сон.

Глава 9

Каждую ночь монах всё отчётливее и отчётливее слышал женский голос, зовущий его. Но каждый раз, когда он протягивал руки навстречу, наступало пробуждение.

Это утро, как и все предыдущие, началось до восхода солнца, ударами по решётке. Пленные послушно встали, в этот раз вместе с Тадао, кроме той безумной женщины. Опасаясь за свою безопасность, надзиратель заранее позвал себе в помощь товарищей и вошёл за ней в клетку. Не обращая внимания на истеричный крик и попытки вырваться, её вновь утащили в дальний шатёр. Остальных рабов строем повели в лес.

Монах шёл замыкающим и видел тощие болезненные спины, едва прикрытые обрывками тряпья. Тонкие, словно ростки бамбука, ноги пленников, едва двигались и периодически подкашивались. В отличие от остальных, самым здоровым выглядел Сэто, бодро вышагивая впереди колонны. Сопровождающий стражник ни разу его не ударил плетью и не закрыл рот. Неужели Сэто уважают даже чужестранцы-захватчики?

Рабы вышли за пределы лагеря к большой, хорошо протоптанной дороге, упирающейся в густой бамбук. Нескольким пленным стража выдала ржавые топоры, и те, поведя за собой остальных, принялись рубить прочные зелёные стебли. Монах остановился в недоумении. Толпа невольников, с каким-никаким оружием, могла легко одолеть трёх горе-охранников. Но вместо этого люди послушно долбили прочный бамбук тупыми топорами. Тадао ощутил, как его с силой толкнули в спину:

— Рав-рав, жакр! — вормоловец указал на трудяг впереди.

В душе монаха взыграли чувства гордости и чести. Эти мерзавцы наживаются на труде поверженных и пленённых на войне граждан Йокотэри. Их не кормят, заставляют спать на голой земле, работать с утра до ночи, и бог знает что ещё творят подальше от посторонних глаз. Кулак сам собой сжался. Надзиратель с бородой пренебрежительно посмотрел на пылающего злостью раба. Но к ним подоспел Сэто.

— Приятель, не останавливайся! Идём-идём, вижу, ты полон сил, я объясню что делать, — и потянул монаха к лесу. — Давай-ка найдём тебе инструмент, поможешь нашим, что скажешь, а?

Но Тадао отдёрнул руку:

— Почему мы их слушаемся? Я могу всех освободить, только не мешай!

— Ну что же ты, пойдём. Разве в сражении — мир? Постарайся для кого-то, и то же самое получишь в ответ. Я же вроде говорил, что общался с самой Цукамарэ? Это не мной придумано.

— Хватит! — монах быстро зашагал к одному из рабочих и похлопал по плечу. — Извини, друг, но почему ты ни разу не пытался отсюда сбежать?

Изумлённый, высушенный до костей человек, растопырил глаза в недоумении:

— А зачем? Вы разве не слышали господина Сэто с его историями? Нам же за всё воздастся, да ещё и вдвойне. Лучше добросовестно трудиться, чем таить тёмные мысли. Вот, возьмите, — он протянул старый негодный топор. — Кто не работает — тот не ест.

Монах посмотрел на окружающих. Они искренне верили в слова старца. Работали не покладая рук, из последних сил. Словно в гармонии