Монтао. Легенда о монахе - Даниил Галкин

Неожиданно железные клещи разомкнулись, и глоток кислорода вернул Тадао в чувства. Глаз снова открылся, вокруг слышались громкие возгласы.

Своими победоносными криками толпа солдат отвлекла командира, и тот, осознав, что уже победил, решил не добивать свою жертву, планируя в будущем демонстрировать её унижения в назидание другим.

В честь своей победы толстяк откупорил новую бутылку вина, усевшись рядом с побеждённым. Он смеялся и что-то говорил, пока не взял протянутый ему красно-чёрный меч и, довольный собой, удалился в шатёр. Кажется, он совсем забыл, зачем затевался этот бой.

Двое вормоловцев подхватили едва живого пленного и поволокли его в клетку, где уже сидел новый «постоялец». Монаха бросили на землю, лицом в пол.

Некоторое время он лежал неподвижно, пока не услышал над собой знакомый голос:

— Тадао?

Солнце постепенно садилось, прячась за высокий бамбук. Но всё же монах смог различить знакомые черты в багряных лучах заката. Это был музыкант.

— Идзумаси? Ты как тут оказался? — окровавленный, в разорванной одежде монах приподнялся перед парнем.

Одежда флейтиста тоже была потрёпана и перепачкана, особенно — белая накидка. Его вид отражал все невзгоды и испытания, которые парню пришлось пережить в последние дни.

— О, Тадао! Вы ведь так неожиданно пропали! Я даже сначала подумал, что вы превратились в рисовый шарик, но… честно сказать… потом я проголодался и съел вас.

Как же я рад, что вы живы! — вид у Идзумаси был по-настоящему счастливым, несмотря на условия, при которых они встретились.

Монах стал припоминать, что оставил музыканту накидку и немного еды из повозки спасённого доставщика. А потом ушёл, не попрощавшись.

— Я ведь почти дошёл до Рейни, помните про мою мечту? Вон же она! Невероятно, я вижу её прямо отсюда! — юноша ткнул пальцем в гору, видневшуюся сквозь туманную дымку на горизонте. — Всего день пути, представляете? Эх, а меня поймали эти мерзкие вормоловцы.

— Это — та самая, на вершине которой ты собирался сыграть на весь мир?

— Да! Вы помните! — Идзумаси закашлялся и вытер рот рукой. — Скажите, вы мне поможете? Я ведь не могу умереть в плену у этих дикарей!

— Спокойнее. Умереть? С чего это вдруг? Мы уйдём отсюда очень скоро. Но помимо нас есть ещё люди, нуждающиеся в нашей помощи. Здесь происходят очень странные дела. Сначала нам придётся в этом разобраться, ты поможешь мне?

— Конечно! О, это же ваше, — музыкант снял накидку и вернул хозяину. Сейчас, когда серое кимоно с узорами превратилось в сплошную бахрому, она пришлась кстати. — А как вы сюда попали?

Разговор продолжался, пока солнце не стало клониться к закату.

Незадолго до возвращения остальных рабов один из стражников привёл женщину. Она еле держалась на ногах. Опираясь о бамбуковые прутья клетки, прошла мимо двух заключённых и села в своём углу. Тадао аккуратно подсел чуть ближе и заговорил:

— Я… сожалею. Не знаю, что именно происходит в том шатре, но…

— Замолчи! Замолчи! Замолчи! — женщина закрыла голову руками и вцепилась в свои волосы. — Никогда не говори о том аде!

— Послушай же! Я знаю, каково тебе. Твоя душа потеряна. Считаешь, что жизнь уже кончена. Но нет, ты ошибаешься, это не конец. Судьба бывает слишком жестока, но есть ещё много прекрасного, чтобы забыть обо всём этом. Жёлтые осенние листья, опускающиеся на крышу старого храма, человеческая доброта, согревающая в лютую зиму, и мечты, и надежды, когда, казалось бы, смысла больше нет. Жизнь — это холст, и сейчас ты рисуешь самыми чёрными красками. Так дай мне шанс помочь, — Тадао пристально посмотрел ей в глаза.

Поднялся лёгкий ветерок, а с ним прилетела красная птичка и села на бамбуковые прутья. Птичка начала издавать тихую красивую мелодию, привлекая внимание безумной женщины. Та медленно опустила руки и подняла голову, взглянув на певицу.

Идзумаси не знал, чем можно помочь в такой ситуации, и молча сидел в стороне.

— Я… расскажу, что знаю, — начала пленница. — Йокотэрцы попадают сюда обычными людьми. Но после пары дней работы начинают слушать проповеди Сэто. Как давно он здесь — неизвестно. Никто ведь не задерживается в лагере надолго. Для мертвецов даже есть огромная яма в лесу. Но этот старик чувствует себя лучше всех и наставляет остальных работать. Ты же был на той дороге, что они вырубают? Это прямая дорога в порт, куда приходят корабли из Вормолы. Оттуда поступают приказы всем остальным войскам, оккупировавшим Йокотэри.

— Неужели мы добровольно создаём дорогу, чтобы нас было легче захватывать? Почему люди это делают, имея возможность сбежать?

Женщина едва заметно пожала плечами:

— Не знаю. Они просто становятся послушными и верными старику. Для этого хватает всего нескольких дней. Сколько ты уже здесь?

— Нет-нет. От меня не дождутся того, что я начну есть, как собака! Ты ведь не начала. Почему?

Она снова пожала плечами и склонила голову. Монах отошёл, понимая, что разговор окончен.

Красная птичка тоже закончила свою песню и улетела. Пришло время думать. Тадао задался вопросом: поменялось ли что-нибудь в его голове, пока он был в заточении? Он всё ещё ненавидел вормоловцев и желал свободы, чтобы продолжить свой путь. Значит, проповеди Сэто на него не подействовали. Идзумаси незаметно подсел ближе:

— Тадао, по-моему, у вас было меньше седых волос.

— Я давно не видел своего отражения, Идзумаси. Ты бы лучше отдыхал. Завтра тебя наверняка ждёт трудный день. А я пока подумаю, что нам дальше делать.

— А, понял-понял, хорошо.

На какое-то время все притихли, погрузившись в собственные мысли, пока за спиной монаха не раздался удивлённый возглас музыканта.

Тот держал в руках одну из бамбуковых жердей ограждения, которую только что вырвал из земли. Если вырвать ещё и соседнюю, то с такой дырой в стене можно легко сбежать, даже не делая подкоп.

— Смотрите, они вкопаны совсем неглубоко.

— Тише… Слишком рано… Хорошо, что мы знаем, как сбежать, но мы не знаем когда, пока не разберёмся, что происходит с остальными пленными, — прошипел монах. — Верни обратно, пока стража не заметила.

Парень понимающе кивнул и воткнул прут на место.

— Сейчас лучше выспаться и набраться сил, — Тадао прикрыл глаз, постепенно погружаясь в дрёму.

— Тадао, Тадао… Мне есть что сказать, — над монахом сидел Идзумаси.

Пока измученный пленник спал, настала ночь. Рабы вернулись. Сейчас они внимали очередной речи Сэто. Но музыканту было