Моровое поветрие - Рита Хоффман

Прикасаться к Малуше неприятно было. С тоской Станислав вспомнил проведенную с ней ночь: ее кожа была мягкой и теплой, а теперь стала неживой, противной на ощупь. Он и так и этак к телу подступиться пытался, но раз за разом склонялся и исторгал из себя кислую желчь. Нечасто он покойников видел, а уж трогать их ему и вовсе никогда не доводилось. Не думал Станислав, что мертвецы такие… отвратительные.

Кое-как справившись с дурнотой, он закрыл девице веки и попытался успокоиться.

«Просто покойница, – мысленно убеждал он себя. – Тело бездушное, чучело тяжелое».

Взвалил Малушу на плечо и потащил прочь из сада.

Тяжести таскать он не приучен был, устал быстро, но остановиться не решился – вдруг кто увидит? Продолжал свой путь, кряхтя и ругаясь сквозь зубы.

Все проклял: и себя, и Малушу, и настойку. Зол был как черт, только на злости этой и шагал вперед, к реке.

Рассудил он просто: чтобы закопать тело, нужна была лопата, да и звери лесные могилу разрыть могли, так что единственным способом от покойницы избавиться оставалась река, в чьих быстрых водах и должна была Малуша обрести последнее пристанище.

Дотащив ее до берега, сбросил с плеча. Тело глухо ударилось о землю, а Станислав поморщился от отвращения. Помыться хотелось, избавиться от смрада, который теперь всюду ему мерещился.

– Ты прости меня, – прошептал Станислав, присев рядом с ней. – Сама ведь знаешь: я не хотел тебя убивать. Даже помыслить не мог о том, чтобы боль тебе причинить. Ошибся я, понимаешь? Бес попутал. Но и ты хороша, признай. Вопила, угрожать мне пыталась… Не совладал я с собой.

Малуша не отвечала, лишь трава высокая шумела.

Он снял с ее шеи красные бусы – захотелось ему оставить что-то на память о любви их недолгой – и сунул их в карман, а затем поднялся, подхватил покойницу под мышки и потащил к воде.

Глава 7. Ярина

Душица водила Ярину в лес каждое утро. Там они облюбовали полянку с поваленным деревом, усаживались на крепкий ствол и, казалось, наслаждались покоем. На самом же деле Душица учила ее чувствовать зверей и говорить с ними – и не словами, а мысленно.

Наука эта далась Ярине легко: сперва белки приходить на зов стали, потом и птицы, звери покрупнее поддавались на уговоры с трудом, но все же откликались, пусть и нехотя.

Бурая всегда была рядом: лежала на солнышке, подставляя теплым лучам то бока, то пузо. Говорить с ней Ярина научилась быстро; медведица откликалась на ее зов, а порой и сама беседу начинала.

Звери говорили не как люди, совсем иначе. Ярина не слышала слов, но все равно понимала, что ей сказать пытаются. Странно это было, будто щекотка в голове.

– Переселяться тебе легко будет, – сказала Душица. – Звери к тебе тянутся. Освоишь, как это делается, и сможешь их глазами на мир смотреть.

– Боюсь, что могу не вернуться, – призналась Ярина.

– Можешь, – легко согласилась Душица. – Коль слишком долго будешь в одном звере, позабудешь о том, что ты человек, и пропадешь. У зверей хотя бы разум есть, в их телах можно долго путешествовать, но если решишься пауком каким стать, то будь осторожна: существа эти не думают вовсе, уведет тебя паучье желание сети плести – и всё.

Ярина поежилась. Учиться было интересно, но страх не покидал ее ни на мгновение. Боялась она силы, не доверяла ей.

С неба птица упала и обратилась девицей. Ярина вздрогнула, едва со ствола не свалилась, но Душица успела придержать ее за локоть.

– Все дурью маетесь? – ворчливо спросила Чеслава. – Все ходите сюда и ходите, ходите и ходите… Неужто такая глупая она?

– Не глупая, боязливая, – ответила Душица.

– А чего тут бояться? – Чеслава руками всплеснула. – Сила-то твоя, ничего дурного она тебе не сделает.

– Ага, как же! – возмутилась Ярина. – Душица сказала, что я могу навсегда зверем остаться!

– А может, оно и к лучшему?

Чеславу Ярина побаивалась. Девица вела себя странно: то спокойная была, рассудительная, то вдруг принюхиваться начинала, по полу ползать, бормотать. Душица говорила, что это души ее за тело борются, и от этих слов Ярине только страшнее становилось.

– Была бы я зверем, – мечтательно протянула Чеслава, – охотилась бы и бед не знала! Спала бы в берлоге всю зиму… Как же я ненавижу морозы! Так колени крутит…

Чеслава забормотала, принялась кругами вокруг поваленного ствола ходить.

Душица вздохнула, плечами пожала – чего, мол, с нее взять?

– Будь моя воля, – вдруг громко и четко сказала Чеслава, – никогда бы с людьми не связывалась. – И снова забормотала.

– И часто она так? – тихо спросила Ярина.

– Бывает часто, бывает редко, – неопределенно ответила Душица.

– Бережешь ты ее.

– А что мне еще делать? Семья же. Мы друг за друга горой. Ты не смотри, что порой Чеслава на хворую умом похожа, разум у нее острый, а язык и того острее. Проклясть может одним словом, а коль два скажет – любой загнется, сгниет за два дня.

Ярина поежилась, исподволь взглянула на Чеславу, а та знай себе по земле катается, словно собака какая.

– Обидели ее, – вдруг сказала Душица. – Вот она и вернулась ко мне. До того жила в городе, в палатах богатых, ухаживал за ней межеумок один. Долго мы не виделись, несколько зим, и вот открываю я дверь, а она на пороге сидит. Испуганная, в платье ночном, а на шее следы от пальцев чьих-то. Ох и разозлилась же я! Думала, дойду до города, найду межеумка и все кости ему переломаю! Но она меня остановила.

– Почему? Пожалела его? – с пониманием спросила Ярина.

– Пожалела? – Душица недобро усмехнулась. – Мы таких, как он, не жалеем.

– И что же вы сделали?

– Рано тебе знать о таком, – вдруг отмахнулась Душица. – Не гони лошадей. Сперва освоишься с даром своим, потом с сестрами нашими позн…

– У вас еще сестры есть? – удивилась Ярина.

– Не по крови, но мы настоящая семья. Друг…

– Друг за друга горой, да, ты говорила, – перебила Ярина. – А братья?

– А на что нам братья? – хмыкнула Душица. – Мужики только мешают.

Ярина так и не поняла, чему мешают мужики, но расспрашивать дальше не стала. Видно было, что продолжать беседу Душица не хотела, потому они вернулись к тому, с чего начали, – к попыткам переселиться в чужое тело.

Над головой птица пролетела так быстро, что разглядеть ее Ярина не успела, зато смогла услышать биение крошечного сердечка. Этого оказалось достаточно: дух словно вытолкнуло из плоти – и спустя мгновение она уже смотрела на лес с высоты птичьего полета.

Неуклюже спустившись к земле, Ярина уселась на ветку и исполнила заливистую трель. Душица одобрительно закивала и улыбнулась. Чеслава же продолжала рыскать в кустах.

Крошечными глазками Ярина глядела на свое беззащитное тело и чувствовала натянутую между ними связь. Чем больше проходило времени, тем страннее мысли становились: захотелось поклевать мусор лесной, с ветки на ветку попрыгать, а может, даже… гнездо свить.

– Хватит, хватит, – вдруг сказала Душица. – Возвращайся давай.

В тот же миг ее словно выдернуло из птичьего тельца. Она закашлялась, свалилась со ствола на землю, задышала часто.

– Все лучше и лучше у тебя получается, – заметила Душица. – Думаю, скоро не нужна тебе будет моя помощь.

– И что мы делать станем? – спросила Ярина, все так же лежа на теплой земле.

– Покажу тебе, как настои варить, как…

– Какие настои? – вмешалась Чеслава. – Яды! Нужно научить ее яды готовить!

– И этому обучу, – согласилась Душица. – Но позже. Сперва нужно показать ей, как с травами обращаться, как собирать, когда, где. Это ведь…

– Знаешь, а ведь взглядом убить можно.

Над Яриной нависла Чеслава. Ее волосы щекотали лицо, а безумные глаза пугали.

– Взглядом?

– А то. Зыркнешь на кого – и все, отпевать завтра будут.

– Ты и такое умеешь?

– Нет, не умею, – призналась Чеслава. – Умела бы – давно помер бы проклятый Доброгнев.

Ярина села и посмотрела на хмурую Душицу. Видно, не нравился той упомянутый человек.

– А кто это? – осмелилась спросить Ярина. – Он