Попаданка для дракона, или Личная птичница Его Величества замуж не желает! - Ирина Романова

Я пошла к крыльцу, где меня уже ждал Петя. Как только я подошла, он быстро вбежал в светлицу, словно боялся, что я передумаю. Запрыгнув на лавку, петух устроился на ней.

Петя внимательно наблюдал за нами, его взгляд был строгим и серьезным, как у дуэньи, которая следит за поведением своих подопечных. Иногда он издавал тихие, гортанные звуки, напоминающие квохтанье, будто что-то шептал про себя. Но, несмотря на его суровый вид, к гостю он относился доброжелательно. В отличие от Мигеля и Коли, которых Петя явно недолюбливал, он не проявлял к нему никакого негатива.

Я накрыла стол, стараясь не обращать внимания на его пристальный взгляд. Нарезала хлеб и сыр. Разлила по кружкам еще теплый чай, который приятно пах травами и медом. Светлица наполнилась мягким светом, исходящим от свечи, стоящей на столе, и уютным ароматом домашней еды.

– Что с вами не так? – выпалила я, не выдержав напряжения, которое висело в воздухе. Между нами протянулась странная, невидимая нить, дергающая мое сердце и заставляющая желать, чтобы Илья остался.

Он остановился на полпути к столу, его взгляд стал серьезным. Тоска мелькнула в его глазах, словно тень, на мгновение скрывая улыбку.

– А это мое проклятие, – сказал он, и его голос прозвучал неожиданно глухо. – Женщин всех без разбору, от мала до велика, словно магнитом тянет ко мне. Иногда приходится прятаться в глуши, чтобы никого не видеть, чтобы не чувствовать эту боль одиночества.

Я нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду. Его слова звучали как признание в чем-то личном, но я не знала, как на это реагировать.

– И почему же так происходит? – спросила я, стараясь не выдать своего любопытства.

Он пожал плечами, но его взгляд не отрывался от моего лица.

– Так мне никто не люб, – сказал он с легкой горечью. – Нет той единственной, которая могла бы меня удержать. Не было до сих пор…

В его голосе я услышала надежду, смешанную с отчаянием. Он ждал, что я скажу что-то, что могло бы изменить его судьбу. Но я не знала, что ответить.

– Мне эта песня знакома, – сказала я, пытаясь скрыть раздражение. – Ешь и проваливай! Я ничьей парой не буду!

Илья замер, его плечи слегка опустились. Он выглядел так, словно получил удар в самое сердце. Его лицо стало бледнее, а в глазах мелькнула боль.

– Я понимаю, – сказал он тихо, почти шепотом. – Вернее, вы тоже знаете, как это, когда вас тянет не к одному единственному. Когда все кажется наваждением, дурными чувствами, и нет покоя ни душе, ни сердцу.

Он развернулся и пошел к двери, не оглядываясь. Я смотрела ему вслед, чувствуя, как внутри меня что-то сжалось. Я не знала, почему его слова так задели меня, но они оставили след.

Илья ушел, оставив после себя лишь легкую тень и ощущение чего-то незавершенного. Я почувствовала вину, понимая, что человек пришел сделать доброе дело, а я его вместо благодарности прогнала. Но что я могла сказать? Я не знала ответа на его вопрос, как и он на мой.

Накрыв тарелку с хлебом и сыром, я осторожно села к окну. Сквозь мутное стекло виднелся густой лес, его темный силуэт медленно колыхался на ветру. Солнце едва пробивалось сквозь набежавшие облака, окрашивая деревья в холодные оттенки серого.

Я откусила хлеб, но он показался мне безвкусным. Мысли, как тяжелые камни, давили на грудь. Что ж это за такое наказание? И за что?

И внезапно я осознала, что почти все, кого я уже знаю, за что-то наказаны. Мигель, Коля, Илья, я… И, возможно, очень многие из тех, кто живет здесь, тоже в чем-то провинились. Может быть, в прошлом они сделали что-то неправильное или просто оказались не в то время и не в том месте. Но теперь они здесь, и их жизнь стала чередой испытаний, которые они должны пройти, чтобы заслужить прощение.

Этот лес, эти дни, проведенные в этом месте, – все это было частью моего наказания. И, возможно, единственное, что я могла сделать, – это попытаться понять, за что именно я здесь, и найти в себе силы пройти через это.

Глава 11

Утро следующего дня началось не сразу. Я чувствовала себя разбитой, перед глазами все расплывалось, и с трудом встала. Голова болела, а в горле пересохло. Я поплелась к шкафчику, достала глиняный горшочек с настоем, травки, которые принесла от знахарки, и заварила. Налила немного в чашку и сделала глоток. Настой был горьким, но сразу стало легче: голова прояснилась, а слабость отступила. Я поставила чашку на стол и попыталась собраться с мыслями.

На улице пели птицы, и слышалось тихое ржание коня. Я вышла во двор, чтобы покормить животных. Куры с кудахтаньем разбрелись по двору, а мой верный конь стоял у кола, лениво перебирая копытами. Я насыпала зерно в кормушку, потом собрала яйца из-под кур. Их было немного, но я подумала, что можно было бы продать их на рынке.

Вернувшись в дом, я села на лавку у окна. Мысли все еще путались, но я понимала, что должна что-то сделать. Встала и начала суетливо наливать воду в тазик, затем добавила туда настой. Взяла в руки старую тряпку и огляделась, пытаясь вспомнить, что же я хотела сделать.

– Петь, – ласково погладила я взъерошенные перья петуха, – что я должна была сделать сегодня? Что помыть?

Петух важно прошелся по светлице, его хвост распушился, как веер, а глаза сверкали, будто он знал что-то, чего не знала я. Затем он нырнул под стол, на котором лежала скатерть, прикрывающая крышку погреба. Я присела на корточки, заглянула под скатерть и увидела, как петух осторожно скребет лапами по кольцу, удерживающему крышку.

– Ты уверен? – прошептала я, чувствуя, как по спине пробежали ледяные мурашки страха.

Петух, словно в подтверждение своих слов, клюнул кольцо, и я услышала глухой звук, будто крышка слегка поддалась.

– Значит, там убраться? – переспросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Петух выпрыгнул из-под стола, его перья снова взъерошились, и он важно расправил хвост. Мне пришлось отодвинуть тяжелый стол, который, казалось, стоял здесь целую вечность, и открыть крышку погреба.

В лицо пахнуло холодом и затхлостью. Я взяла таз, тряпку, прихватила веник и спустилась в подвал. Ступеньки скрипели под моими ногами, словно предупреждая о чем-то, что я еще