Пионер. Том III - Клим Ветров

— Давай, — кивнул я, опускаясь на стул напротив. Голова гудела, кулаки ныли. Кофе… Да, горячий, крепкий. Хоть что-то настоящее.

Виталик копошился у плитки. Повернулся, глядя на мои руки.

— Кулаки где так сбил? — спросил он, наконец, с искренним, хотя и отстраненным любопытством.

— Да… — вздохнул я тяжело, отводя взгляд.

— Достали?

— Типа того, — процедил я сквозь зубы. Слишком мягко сказано. Не «достали», а переступили черту. Окончательно и бесповоротно. Но объяснять было долго.

Виталик молча воткнул провод плитки в розетку и, достав с полки почерневшую от гари кастрюльку, без меры, от души сыпанул туда молотого кофе. Темная струя ароматной пыли поднялась кверху. Запах был резким, обжигающе-приятным, особенно на фоне вездесущей спиртовой вони.

Он долил воды и помешал ложкой густую черную жижу.

— Не самый лучший, — констатировал с легкой усмешкой, — но какой есть.

Потом, не глядя на меня, спросил:

— Как там снаружи? Голос его был ровным, но в вопросе чувствовалось глухое напряжение. Он знал, что там плохо.

— Херово, — односложно ответил я. Гораздо хуже, чем он мог представить в своем бумажном мирке. Кофе начал булькать, поднимая черную пену. И чуть посомневавшись, глядя на его согнутую спину, на этот символ ухода от реальности, выложил Виталику всё что накипело. Про Лизу. Про соседей-скотину. Про свое омерзение. Про ту черту, что боялся переступить. Говорил сжато, резко, без прикрас, но каждая фраза была как удар кувалдой по его хрупкому убежищу.

Виталик стоял неподвижно, спиной ко мне, слушая. Плечи его напряглись. Когда я закончил, он медленно обернулся. Лицо было пепельно-серым. В глазах — не страх даже, а какая-то бездонная усталость и неверие.

— Думаешь справимся? — выслушав, засомневался он. Голос дрогнул. Он имел в виду не только ту силу, что была у нас. Он спрашивал: справимся ли мы с тем что захлестнула город, страну? Справимся ли с людьми, которые так легко стали зверями? Справимся ли мы сами с собой?

Не знаю, — честно ответил я. — Но и смотреть на всё это сил нет. Больше нет. Сегодняшний случай — не исключение, это правило нового мира. Мне вообще кажется: если так и дальше пойдет, люди окончательно оскотинятся. Окончательно и бесповоротно. И тогда… — я посмотрел ему прямо в глаза, — и потом их самих как скот резать придётся… Чтобы выжить. Чтобы защитить хоть кого-то. Чтобы просто не сойти с ума.

Он закрыл глаза на секунду, будто от головной боли. Потом открыл. В них появилась какая-то решимость, хрупкая, но настоящая.

— Это я понял, — мотнул головой Виталик. Он кивнул в сторону двери, за которой уже слышались голоса и шаги — Яша собирал людей. — Сил хватит у нас чтобы со всей этой швалью разобраться?

Он не спрашивал о морали, о праве. Он спрашивал о грубой силе, о ресурсах. Сможем ли мы физически противостоять хаосу? Одолеть «шваль» — всех тех, кто уже пал или готов пасть.

— А со всей и не надо. Мы не милиция, не армия. Нам не надо ловить всех крыс в подвале. Надо пример подать. Показать, что есть еще те, кто не боится. Кто готов дать отпор. Кто защищает своих. И люди поднимутся. Не все. Но многие. Те, кто еще не до конца разучился быть человеком. Им нужна искра. Надежда. Или просто знак, что не все сдались.

Виталик взял кастрюльку с плитки, поставил на стол. Пар валил густыми клубами. Он смотрел на меня пристально, оценивающе.

— И с чего начнем? — спросил он, уже деловито. В его тоне больше не было сомнений или страха. Была готовность действовать. Бухгалтер исчез. Появился человек, понимающий, что счет пошел.

— С начала. — устало пошутил я.

Глава 9

— Почти все собрались, Славу-Солдата только найти не можем. — так же без стука вломившись в кабинет Виталика, доложил Гусь, и тут же развернувшись, ушел обратно.

Не входя в братство афганцев, тем не менее он смог завоевать их уважение, и даже пользовался неким авторитетом. Не глупый, не трус, рисковый — эти его качества импонировали коллективу. Поставив стакан с недопитым кофе на стол, я вышел вслед за Гусем. В помещении служившем одновременно казармой и складом, собрались семь человек не считая меня и Виталика. Миха, Гусь, Яша-Боян, братья Сосновские: Толян с Иваном, Ларин Паша, и Леха «Кузнец», Рассевшись по ящиками и бочкам, они молча ждали моего заявления. На лицах ожидание и любопытство, не часто я их так собираю.

А я не знал с чего начать. Слова комом встали в горле. Как объяснить им масштаб того, что нам предстоит? Как донести суть? Я перевел взгляд с одного напряженного лица на другое, ища нужные слова, чувствуя тяжесть их взглядов на себе. Но только открыл рот, как за окном послышались выстрелы. Резкие, отрывистые, сначала один-два, как щелчки бича, а потом — короткая, но яростная очередь. Все разом замерли, вытянув шеи, словно пытаясь ушами определить направление.

Не сговариваясь, как по команде, все семь человек сорвались с мест. Ящики и бочки заскрипели, загремели. Дверь на улицу распахнулась с треском, и мы вывалились наружу, в прохладный вечерний воздух, щурясь от резкого света после полумрака склада.

— На «Майке» вроде? — предположил кто-то. Это был голос Ивана Сосновского, глуховатый, но уверенный. Он стоял, заслонив глаза ладонью от низкого солнца, всматриваясь в сторону реки.

Майка — поселок за рекой. В основном частный сектор, но есть несколько пятиэтажек. Знакомые очертания поселка виднелись вдалеке, за широкой лентой реки. Казалось, там все спокойно, домики под черепицей купались в вечерних лучах.

— Скорее в военной части, да и дымит там что-то… — возразил Гусь, почему-то его голос прозвучал резко, почти крикливо. Он ткнул пальцем куда-то правее Майки, вдаль, за линию горизонта, туда где небо начинало терять чистоту. Действительно, вдалеке за рекой поднимались столбы черного дыма. Не один, а несколько — жирных, черных, зловещих, медленно расползающихся по бледнеющему небу, как чернильные кляксы. Они поднимались из-за дальних лесопосадок. Военная часть находилась в отдалении от города, но от нас, если через реку, не особенно далеко. По карте в голове я мгновенно прикинул: да, это там. Там, где за чахлыми карагачами прятались казармы и склады. По прямой, километров пять. Расстояние, которое машина покрыла бы за считанные минуты, если б не река.

А стрельба только набирала обороты. Оттуда, из-за леса, донеслась новая волна — уже не отдельные выстрелы, а настоящая канонада, сливающаяся в сплошной, грозный гул. Гулкое стаккато пулемета, резкие очереди автоматов, глухие разрывы чего-то покрупнее —