Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

— Как вы и поручали год назад, мы занялись вопросами — и подвеской, и трансмиссией. С подвеской дела неплохие. Мы разработали и применяли торсионные валы на опытном шасси.

Он превратился в чертежи, разложенные на соседнем столе.

— Результаты удовлетворительные. Ход действительно стал более плавным, удалось высвободить объем внутри корпуса. Конечно, есть проблемы со стабильностью характеристик стали для торсионов, но это вопрос к металлургам. В целом, направление ясное, и мы по нему движемся. А вот с трансмиссией — настоящий ад.

Он с силой ударил ладонью по столу.

— Ваши планетарные редукторы — это какой-то заколдованный круг! Мы изучили все патенты, разработали несколько конструкций. Но ничего не работает как надо! Шестерни крошатся, подшипники горят, сама коробка после часа работы на стенде раскаляется докрасна. Мы не гарантируем ни надежности, ни приемлемого ресурса. Наши механики-водители так и будут вылезать из танка без рук, выжимая эти чудовищные рычаги старой коробки.

Он смотрел на меня с вызовом, почти с отчаянием. Он, один из лучших конструкторов страны, признавался в своей бессилии. Он уперся в тот самый невидимый технологический барьер, о котором я так хорошо знал: отсутствие прецизионных станков, нужных сталей и, главное, — культуры производства.

Я спокойно выдержал его взгляд. Проблемы есть, кто спорит? И их надо решать.

— Я знаю, Семен Александрович, — сказал я тихо. — И я знаю, почему у вас ничего не получается. Вы пытаетесь изготовить швейцарские часы с помощью кувалды и зубила. Проблема не в вашей конструкции. Проблемы в технологиях, которых у нас в стране пока просто нет.

Я повернулся к ним обоим.

— Поэтому одной из целей моей поездки будет закупка необходимых патентов на техпроцессы и оборудование. Купим и прецизионные зуборезные станки и оборудование для термообработки шестерен. И тогда все изменится.

* * *

С «Красного путиловца» мы переехали на завод «Большевик» — второй индустриальный столп Ленинграда, его главный артиллерийский арсенал. В исполинских цехах, в идеальном порядке, стояли готовые артиллерийские системы — от огромных морских орудий до полковых пушек.

Нас проводили в цехе морской артиллерии, гордости завода. На огромных стапелях лежат длинные, изящные стволы 130-миллиметровых орудий для эсминцев и 180-миллиметровых — для новых крейсеров проекта «Киров». Я остановился у чертежей новой 130-миллиметровой установки Б-13 и, повернувшись к главному конструктору, задал вопрос, которого он явно не ждал.

— Угол возвышения — сорок пять градусов? — я ткнул пальцем в чертеж.

— Так точно, товарищ Брежнев.

— Это вчерашний день, — резко заметил я. — Через пять лет любой эсминец, который не сможет вести зенитный огонь первым калибром, будет беззащитной мишенью для пикирующих бомбардировщиков. Будущее — за универсальной артиллерией. Начните продумывать установку с углом возвышения до восьмидесяти пяти градусов и с автоматическим заряжанием на всех углах стрельбы!

Конструкторы переглянулись. Задача казалась им невыполнимой и, главное, — ненужной. И тут вперед выступил главный конструктор артиллерийского КБ завода: человек, сочетавший оригинальное имя — Иван Иванович Иванов — широту взглядов, несомненный талант и невероятно скверный характер.

— Прошу прощения, товарищ из ЦК, — в его голосе прозвучали ехидные нотки. — Но позвольте полюбопытствовать: я прекрасно помню прошлогоднее совещание в наркомате, где вы подвергли резкой, уничижительной критике идею универсального дивизионного орудия. Вы тогда назвали ее «дорогостоящим и бестолковым барахлом, которое плохо стреляет и по танкам, и по самолетам». А теперь вы требуете от нас создать именно такой «компромисс» для флота. Где же логика?

И посмотрел на меня с нескрываемым торжеством.

«Нда, а вы, товарищ „Иван Иваныч Иванов, с утра ходит без штанов“, похоже, из тех, кто любит похваляться способностью вставить шпильку начальству» — невольно подумал я.

— Логика — в диалектике, Иван Иванович. И в специфике боевых действий. Дивизионная пушка на суше — это одно. Главный калибр на эсминце, на море — это совсем другое.

Сделав паузу, я обвел взглядом присутствующих.

— Дивизионная артиллерия действует под прикрытием скорострельных зениток, при поддержке мощный корпусных батарей и артиллерии ТАОН. При угрозе авиаудара со стороны противника они могут вызвать истребители. А теперь давайте возьмем эсминец: этот небольшой корабль находится посреди моря, в сотнях километров от собственных баз. У него нет «соседней батареи». Он один. Каждый грамм веса, каждый квадратный сантиметр палубы у него на счету. Он не может позволить себе роскошь иметь специализированную артиллерию!. Чтобы выжить при воздушной атаке, он должен иметь возможность поднять в небо все свои стволы. Для флота универсальная артиллерия — не компромисс, а единственно возможный путь к выживанию.

Я посмотрел прямо в глаза Иванову.

— Авиация, Иван Иванович, в будущей войне станет главным врагом любого надводного корабля. Не линкоры и не крейсера, а торпедоносцы и маленькие пикирующие бомбардировщики с пятисоткилограммовой бомбой под брюхом. Запомните это!

Иванов молчал. На это ему нечего было возразить.

Из морского цеха мы перешли в опытный. Здесь стояли готовые 76-миллиметровые пушки 3-К, переданные с завода имени Калинина для проведения модернизации. Я подошел к одному из них, провел рукой по холодному, тщательно обработанному стволу.

— Ну, а как продвигаются дела по моему предложению о увеличении калибра зенитки 3-К?

Товарищ Иванов замялся.

— Ведем расчеты, товарищ Брежнев… Дело очень сложное, ответственное…

…и в этот момент из-за станка шагнул высокий, худощавый молодой человек в неловко сидящей на нем форме военного инженера. Его светлые, почти бесцветные глаза горели за стеклами очков.

— Разрешите доложить, товарищ член ЦК! — его голос прозвучал так четко и уверенно, что все обернулись. — Инженер-конструктор Устинов. Ваше предположение…

На мгновение я «поплыл». Сознание мое нырнуло в омут памяти, да так глубоко и резко, что пропали куда-то и заводской цех, и люди вокруг. Устинов… Дмитрий Федорович…

Еклмн, да ведь это же тот самый Устинов! Будущий нарком вооружения во время войны. Будущий министр обороны. Маршал. Один из тех титанов, на чьих плечах будет держаться всякая советская «оборонка» во второй половине двадцатого века. И вот он — совсем молодой, никому не известный инженер, стоит передо мной, сгорая от нетерпения доложить о своих расчетах.

— … полностью подтвердилось! Ствол «немецкой» 3-К имеет колоссальный, почти двукратный запас прочности! Наши расчеты показывают, что мы можем безболезненно расточить его под новым, 85-миллиметровым пространством. Дульная энергия возрастет на сорок процентов! Потолок досягаемости — на полтора километра! Это будет лучшая зенитная пушка в мире!

Устинов