Фантастика 2025-68 - Алексей Владимирович Калинин

— Что именно? То, что у кого-то в Поселухе есть такой великолепный ковер? Мебель? Книги? Еще как удивляет!

— Я не это имел в виду. Вам не кажется, что этот ковер недавно двигали?

— Даже если и так, то что с того?

— Ну же, включите свои серые клеточки! Какой нормальный человек станет заниматься фэншуем, когда у него под окнами грохочут взрывы?

— Да с чего вы вообще взяли, что его кто-то двигал?

— Присмотритесь — ковер фиксируется по углам с помощью липучек, а в правом верхнем углу липучка прилегает неплотно.

После этих слов отец Никон распихал по карманам поджиги и резко рванул ковер на себя. Чутье не подвело капеллана. Под ковром в полу находился железный люк.

— Вам бы, отче, детективом работать! — сказал я.

— Было дело, работал, — как ни в чем не бывало ответил он.

В другой раз я бы с удовольствием попросил подробностей, но сейчас было не до того.

— Слушайте, а давайте возьмем небольшой перерывчик и перекусим. Должны же быть в этом доме хоть какие-то продукты и вода, — предложил Циклоп.

— Нет времени, нам надо срочно найти и освободить пленниц, а там уж и пообедаем, — строго сказал отец Никон.

— Да все я понимаю. Просто жрать сильно хочется и пить тоже, — стал оправдываться мутант.

— Вы уж потерпите, сын мой, потерпите.

Капеллан с силой дернул за рукоять люка, но тот не поддался.

— Тяжелый, однако.

Тогда к делу подключился Циклоп. Вместе они мигом управились.

Не знаю, что было там, за люком — подвал ли, погреб или дверь в преисподнюю, но внизу горел свет, оттуда лились звуки великолепного вальса в исполнении струнного оркестра и аппетитно пахло жареными сосисками. В моем воображении тут же нарисовалась картинка: подрумяненная сосиска в парике из квашеной капусты кружится в танце с пшеничной булочкой.

Я так замечтался, что даже закрыл глаза, а когда открыл, рядом уже никого не было. Оба моих спутника, как по команде, сиганули вниз.

— Предупреждать надо было! — в сердцах крикнул я в открытый люк, без особой надежды быть услышанным.

Присел на корточки и глянул вниз — до дна метров шесть. Лестницы не наблюдается. Значит, придется прыгать.

«Убиться — не убьюсь, а вот ноги точно переломаю», — ясно предстала во всей красе безрадостная перспектива.

Пока я раздумывал и прикидывал варианты дальнейших действий, вальс сменился бодреньким маршем, а запах жареных сосисок вытеснил густой аромат тушеных овощей. Не в силах больше терпеть эту гастрономическую пытку, я тяжело вздохнул и, выпалив: «Пропадать, так с музыкой», спрыгнул в открытый люк.

Приземлился я удачно и, вопреки опасениям, ничего не сломал. Пол внутри был земляной. Вперед и чуть вниз уходил освещенный тоннель, оканчивающийся прямоугольной дверью, именно оттуда тянуло запахом готовящейся пищи и слышалась музыка.

Пацанами мы любили играть в таких тоннелях, или, как еще их называли «лазах». Мы рыли их саперными лопатками на свалке, расположенной рядом с заводом минеральных удобрений. Как и все дети, к своим играм мы относились с максимальной серьезностью. Чтобы избежать обвалов, стены и своды лазов мы укрепляли досками, а внутри все тщательно обставляли и обустраивали. Притаскивали с помойки старую мебель, проводили электричество.

Наш лаз располагался на берегу речки Химки, прозванной так не ради красного словца, а вполне заслуженно. Завод-кормилец безнаказанно сливал в речку тонны токсичных отходов. Местная легенда гласила, что когда-то в Химке водился самый настоящий крокодил. Он попал туда еще маленьким, а в ее ядовитых водах мутировал в гигантского монстра, который по ночам охотился на жителей Старо-Глушанска. Полицейские долго выслеживали крокодила. Только через три месяца они нашли логово монстра и забросали его плазменными гранатами. К тому времени крокодил уже слопал семерых человек. Местная панк-группа «Трутни» даже придумала песню по мотивам этой истории. Всю ее я не помню, в памяти остался только припев: «Крокодила уничтожим, врежем сапогом по роже». В детстве эти строки казались мне дико смешными.

И кстати, о песнях. Когда я уже почти подошел к двери, вальс резко сменился бодрым рок-н-роллом и мягкий баритон запел:

— Как в одной тюряге завели гулянку:

Танцы до упада — свинг и рок-н-ролл.

Из отборных урок группа там играла,

Ходуном ходили стены, крыша, пол...

Песня исполнялась на английском — архаичном языке, напоминающем смесь кошачьего мяуканья и ратолингвы. А авторство этого перевода принадлежало моему бате. Пел Элвис, его также называли «Король». Мой батя был большим поклонником певца и в свободное от пьянства время увлекался стихотворными переводами его песен. Лингвист из бати был как из пингвина сокол, и поэт он был так себе, но мне нравились его переводы. В них была душа.

Когда закончился рок-н-ролл, зазвучал медляк. Снова пел Элвис. Песня называлась «Люби меня нежно». А батин перевод звучал примерно так:

— Люби меня нежно,

Люби меня сладко,

Не отпускай меня, детка,

Ты так прекрасна,

Ты жизнь изменила мою.

Я так тебя люблю...

Тут я учуял новые ароматы. Пахло печеной картошкой и жареным мясом.

«Если мой нос меня не подводит, там, внутри, происходит настоящая кулинарная оргия», — подумал я, отворил дверь, и... поплатился за свое любопытство.

Войдя, я сразу увидел моих братьев по оружию. Вот только оружия при них уже не было. Двуствольный мушкет Циклопа и поджиги капеллана валялись в сторонке. А их хозяева стояли на коленях, держа руки за головой.

Зато нашлись наши потеряшки. Мира и Помилка находились в большой металлической клетке, подвешенной на крюке к потолку. Судя по зеленоватому цвету, ее прутья были выполнены из сверхстали. Дорогая вещица, однако.

С нашей последней встречи девчонки ни капли не изменились, только у Помилки появились кое-какие обновки. Одежда на ней была явно с чужого плеча — безразмерные штаны с заплатками на коленях и относительно новые резиновые сапожки со снежинками по бокам.

В моей груди появилось какое-то горение и по всем телу разлилось тепло.

«Живы!» — радостно подумал я, хотя, если разобраться, радоваться было пока нечему.

Я помахал девчонкам, они ответили мне тем же.

— Бросай пушку! — раздалось за спиной.

Я обернулся и наткнулся на тяжелый взгляд бородатого старца, сидящего на складном стуле. На нем был длинный резиновый фартук поверх видавшей виды робы, а на ногах — высокие кирзовые сапоги. На груди болталась противогазная маска, в руке он держал оружие, по виду напоминавшее антикварный пистолет времен