Стяжатель - Валерий Михайлович Гуминский

подозревали, что воры устроили спектакль, только не понимали его истинной цели. Или между ними в самом деле существовали разногласия, которыми следовало правильно воспользоваться.

— Ты и в их исчезновении меня подозреваешь? — ноздри Ферзя раздулись от гнева.

— Ша, братья! — обрезиненный кончик трости с силой врезался в пол. Горец сохранял хладнокровие, но опытный Тагир уловил недовольство в его глазах. Значит, между Ферзём и Пашей-Холодом действительно когда-то пробежала чёрная кошка. Цапаются они серьёзно. — Не стоит показывать служилым и благородным наши разногласия. Потом обсудим. Так что, уважаемый барон, ты подумал насчёт обмена?

— Я ничего не могу вам предложить, — отмахнулся Коваленко, почувствовав, что воры потеряли инициативу. Да они с самого начала поняли свой тактический проигрыш. Ведь Хирург успел передать сообщение о выдвижении колонны, что позволило Коваленко подготовиться к встрече. Идти в открытое столкновение гости побоялись, подозревая подвох во встрече. — Если вы считаете нужным наказать отступника и стукача — ваше право.

— Ты же понимаешь, барон, что нам придётся навестить Назарова, — наклонился вперёд Горец. — А это не понравится твоему хозяину. Ведь у него три красавицы-жены и детки малые. Хочешь-не хочешь, а выбирать между долгом и безопасностью семьи ему придётся. Воры своего никогда не отдают. А вот забирают с процентами.

— Это угроза? — Бекешеву захотелось прямо сейчас разрядить свой пистолет в этих напыщенных своей значимостью ублюдков. Но… игра пока не закончена, нужно Ферзя выводить из-под удара.

— Разумное предупреждение, — Горец встал, а за ним поднялся и Холод. Только Ферзь задумчиво глядел в пол. — Ну вот, Хирург, как я и говорил, так и получилось. Благородные от тебя отказались, когда ты в беду попал. Как шелудивого пса ногой отпихнули. Готовься, умирать сегодня будешь. Долго и мучительно.

— Я своё пожил, Горец, — потрескавшиеся губы Извекова раздвинулись, на них показалась кровь. — Можешь сколько угодно ремней из моей кожи нарезать, зато я буду знать, что с тебя спросят другие коронные. Ведь это ты назначал Ферзя хранить общак.

Седогривый дёрнулся, словно пропустил удар. Раздражённо показал знаком, чтобы «быки» забрали Хирурга с собой.

— Ферзь, ты решил остаться здесь? Не хочешь присоединиться к веселью?

Смотрящий за кассой побледнел. Кажется, его время подходило к концу. Он встал, и понурившись, направился следом за Холодом к выходу.

— Пропустите их, — бросил Бекешев в рацию, когда воры покинули гостиную. — Ну что, господа, ваше мнение?

— Ферзя кончать им не в масть, — задумчиво произнёс Арсений. — Он единственный, кто может знать, где касса. Ошибочное мнение…

— Горец прямо сказал, что спросят с Никиты, — возразил Бекешев. — Эта кодла не должна вернуться в Екатеринбург. Тут уже неважно, какие мысли бродят в башке Горца и Холода. Хирурга, правда, жаль. Донской никого жалеть не станет, всю колонну зачистит.

— Сопутствующие жертвы, — мрачно проговорил Тагир.

— Там нет чистеньких и невиновных, — хмыкнул его старинный друг.

— Ладно, пора отмашку Глебу давать, — стоя у окна, Бекешев проследил за тем, как одна за другой отъезжают от ворот особняка машины. Хорошо, что удалось избежать стрельбы в центре города. Не приведи боги, чтобы жертвы среди мирных появились. Он поднёс рацию к губам. — Дон, гости выехали. Встречай с хлебом-солью. Приём.

— Услышал. Принял. Встретим, — зашипела рация. Голос Глеба слышался слабо из-за расстояния и городского ландшафта. — Угощать всех?

— Все должны остаться довольными, — решительно сказал Ильяс. — Но среди них Хирург. Попробуй его вытащить.

— Принял, отбой.

— Теперь осталось только ждать, — убрав рацию, Бекешев посмотрел на Коваленко, так и продолжавшего сидеть в кресле с задумчивым видом. — Всё в порядке, Андрей Станиславович?

— Скажи мне, Ильяс, они всерьёз хотят предъявить Никите претензии? — удивлённо спросил барон. — Это что за люди, которые без всякого страха пытаются навязать свои порядки и правила в приличном обществе, да ещё и одарённым угрожают?

— Обычное отребье, — пожал плечами Бекешев, убирая рацию в кармашек куртки. — Если они не уважают закон, то и закон не должен их уважать. Всё просто. Мы — боевой клан, Андрей Станиславович. Империя возложила на нас обязанность охранять честных граждан и давить преступников. Горец с дружками не учёл этого важного обстоятельства, поэтому будет уничтожен.

Глава 16

Окрестности Верхотурья

— Ну что, Хирург, как настроение? — Паша-Холод уставился на молчащего Извекова своим неподвижными глазами навыкате. — Что крысы чувствуют, когда им ставят инъекцию яда? Страх перед наступлением смерти, боль, ужас?

— Ты неправильно оцениваешь ситуацию, Холод, — повернул к нему голову пожилой вор. Заплывший глаз ничего не мог показать, а вот во втором плескалась насмешка. Запёкшаяся кровь на губах делала Извекова похожим на вампира. — Я не лабораторная крыса, а зверь, которого запустили в заражённую стаю. Скоро вы все сдохнете.

— Ты какую-то херню несёшь, Хирург, — нахмурился крепыш и посмотрел на мчащийся впереди внедорожник, в котором находились Горец и Ферзь. Они решили разделиться и не ехать вместе в одной машине. — Вроде бы по башке не били, мозги на месте должны остаться. А-аа, я догадался! Вы же вместе это дельце провернули! Получается, Ферзь тоже работает на Назарова, да?

— Вы эту версию уже отрабатывали, идиоты, — ухмыльнулся Извеков. — Ферзь не при делах. Он вообще не знает, где сейчас касса.

— А ты, типа, знаешь? — сощурился Холод. — Или за свою жизнь цепляешься любым способом? Не хочешь, чтобы тебя на прави́ло поставили?

— Кто же хочет, чтобы из него ремни нарезали? Горец по этому делу мастак. Страшновато.

— Ну так признайся, глядишь — пощадит.

— Где касса, я не знаю. Зато точно знаю, где Батыр, Аркан и Чекан со всеми сявками.

— И где? — Паша-Холод пошевелил пальцами, ощущая, как в ладонь скользнула рукоять финки. Его звериная интуиция почувствовала неправильность в поведении Хирурга.

Пожилой вор плотно сжал губы, чтобы не улыбаться. Ему было больно ощущать, как каждое неосторожное движение разрывает засохшие ранки, из которых начинает течь кровь. Он только ткнул пальцем вниз, туда, где под днищем внедорожника мелькала серая полоса дороги.

— Хочешь, сказать, столичные фраера с ними со всеми расправились? — ощерился Холод.

— Батыра я завалил, — спокойно ответил Хирург. — За языком не следил, больно дерзко себя вёл в гостях.

—