Ткач Кошмаров. Книга 6 - Юрий Розин

Ну, почти никто.

— Лейран иль Аранеа, — раздался слева от меня знакомый голос, ставший за годы более низким и хриплым, лишенным юношеской неуверенности. — Давно не виделись.

Я медленно повернулся и встретился взглядом с принцем Барионом иль Полар.

Он изменился до неузнаваемости. Из того нервного, неуверенного в себе юнца, которого я когда-то почти случайно спас от покушения на Львиной Арене, вырос статный, плечистый мужчина с твердым, прямым взглядом и властной, привыкшей к управлению осанкой.

Его одежда была нарочито скромной для члена королевской семьи, но сшитой из такой тонкой шерсти, что она переливалась на свету, а у пояса висел изящный, смертоносный клинок, рукоять которого была инкрустирована мелкими, но чистейшими кристаллами Потока.

Но самое главное — от него теперь исходила ощутимая, спокойная и сконцентрированная мощь. Средняя стадия Острова Пепла. Даже с «Великой Гармонией» в арсенале такой стремительный прогрест за эти годы требовал недюжинного врожденного таланта и железной воли.

— Принц Барион, — кивнул я, слегка склонив голову в формальном приветствии. — Вы явно не теряли времени даром. Поздравляю с достижением. Остров Пепла — это серьезно.

— Без твоей «Великой Гармонии», пусть она и принесла столько хаоса, это было бы невозможно в такие сроки, но спасибо, — ответил он без ложной скромности. — И без моего решения поддержать Юлианну в свое время, конечно. Мое чутье на перспективные, хоть и рискованные союзы, снова меня не подвело. — Он бросил короткий, оценивающий взгляд на огромный, готовый к отплытию корабль. — Идем? Капитан Ториан, говорят, человек педантичный и не любит задержек даже от королевских особ.

Мы поднялись по широкому, упругому трапу.

Палуба «Непоколебимого Света» была настолько широка, что на ней, казалось, могла бы развернуться кавалерия. Под ногами отдаленно, но мощно вибрировали сердце корабля — двигатели, готовые привести эту величественную махину в движение. Повсюду сновали матросы и офицеры в безукоризненно белой форме, их движения были выверены и эффективны, лица сосредоточенны.

Наш путь лежал через бескрайний океан, к полулегендарным островам Кагуручири — крошечным клочкам суши, затерянным между двумя враждующими материками. Единственному месту, где можно было с видимостью спокойствия обсуждать детали нашего взаимного, гарантированного уничтожения.

###

Моя каюта на «Непоколебимом Свете» была, несомненно, роскошна по меркам даже флагманского корабля. Однако ее удоствами я почти не пользовался и наружу, чтобы насладиться досугом, предоставляемым возможностями корабля, почти не выходил.

По сути я не видел естественного солнечного света с самого момента отплытия. Пять долгих дней и ночей я провел, погруженный с головой в расчеты, лишь изредка прерываясь на отдых.

План, родившийся из самого дна отчаяния, теперь постепенно обретал черты сложнейшего, многоуровневого инженерного проекта. Мои пальцы были перепачканы черными и синими чернилами, глаза горели от непрерывного напряжения, но где-то на глубинном уровне я понимал, что на этот раз никаких глобальных предпятствий не будет. Все, что мне было нужно — это лишь время на подготовоку.

Изредка, чтобы развеяться и чтобы показать себя людям, а на корабле присутствовало и немало простых граждан самых разных стран: урналистам, слугам, техникам — я покидал свою каюту, совершить своего рода ритуальный выход.

Как первый советник принца Бариона, мое длительное отсутствие могли счесть за пренебрежение обязанностями или, что было неизмеримо хуже, за слабость, за попытку скрыть уязвимость.

Я выходил в общую столовую, брал с блестящего стола тарелку питательной похлебкой, механически кивал знакомым и незнакомым делегатам, обменивался парой ничего не значащих, сухих фраз с самим Барионом о предсказуемости океанской погоды или о досадной задержке рейса.

К сожалению, делегация Холодной Звезды, как выяснилось из последних сообщений, опаздывала на двое суток, и неписаные законы дипломатического протокола требовали нашего строго одновременного прибытия на Кагуручири.

Эти вылазки были необходимой, но досадной тратой драгоценнейшего времени, каждого мгновения которого мне катастрофически не хватало для работы. Я буквально физически чувствовал на себе взгляды других делегатов, слышавших обо мне или наведших справки — полные жгучего любопытства, глухого недоверия, а иногда и откровенного, животного страха.

На пятый день, глубокой ночью, когда даже шум шагов по палубе на верхних уровнях затих, я сидел, уставившись в одну точку на сложнейшей диаграмме переплетения энергетических потоков, пытаясь мысленно смоделировать их устойчивое взаимодействие.

В каюте царила почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь размеренным, низким гудением двигателей где-то в глубинах корабля и периодическим скрипом корпуса, с давлением рассекающего темные океанские волны.

И вдруг я замер, затаив дыхание, которого, по сути, мне и не требовалось.

Этого было не слышно ушами. Это была вибрация, идущая извне, сквозь многослойную сталь корпуса, сквозь саму толщу воды, сквозь все физические преграды. Глубокий, низкочастотный, настораживающий гул, исходящий из непроглядной темноты океанской бездны прямо по курсу.

Он нарастал с пугающей, неестественной скоростью, несясь прямо на нас, расширяясь и заполняя собой все окружающее пространство. Это никоим образом не было похоже на какое-либо естественное явление — ни на миграцию гигантских глубоководных существ, ни на отдаленный подводный оползень.

Это была аура. Чудовищно мощная, сконцентрированная и абсолютно чуждая. Она шла сквозь толщу воды, игнорируя сопротивление среды, как горячий нож идет сквозь масло, и ее чистая сила была такова, что даже мое энергетическое тело, привыкшее ко многому, ощутило резкий, ледяной ожог.

Я поднялся из кресла, все мое существо, каждая частица внимания, была прикована к холодному стальному полу под ногами. Гул нарастал, превращаясь в сокрушительный, оглушающий рокот, от которого начали вибрировать уже даже сами кости корабля.

Кто-то или что-то невероятной, запредельной силы стремительно приближалось к «Непоколебимому Свету» из темноты океанской бездны.

Я вылетел из каюты, как призрак, проносясь по узким, слабо освещенным коридорам, ведущим на верхнюю палубу. Мои ноги едва касались металлического пола.

За мной, тяжело дыша и с лицом, искаженным смесью страха и решимости, бежал Барион, на ходу натягивая на себя парадный мундир, а следом — несколько других, более смелых или более чувствительных делегатов, те, чей уровень владения Потоком позволял им хотя бы краем сознания ощутить надвигающуюся, необъяснимую бурю. Мы высыпали на холодный, продуваемый ледяным ветром ночной помост.

— Лейран, что, черт возьми, происходит? — выкрикнул Барион.

Его голос, обычно уверенный, сейчас был сдавленным и едва перекрывал нарастающий, идущий из глубин гул, исходящий теперь не только из воды, но и, казалось, из самого воздуха, сгущавшегося вокруг корабля.

Я не ответил, не тратя драгоценные секунды на слова. Вместо этого я мысленно раскинул свою сеть восприятия. Тысячи невидимых, тончайших нитей устремились вниз, в глянцевую черноту, пронзая толщу темной, холодной воды на сотни метров. И