Кремлевский кудесник - lanpirot

глазами, накладываясь на лица сослуживцев, на стол, на стены кабинета. Сквозь полупрозрачные слои я видел, как Эдуард Николаевич хмуро смотрит на меня, а Красильников с нескрываемым любопытством вертит в руках фоторобот.

И вдруг одно из окон резко увеличилось, выйдя на передний план. В имеющийся текст я пока не вглядывался, а вот фотографии, которыми он был снабжен, вызвали у меня любопытство, даже несмотря на головную боль. Ведь на этих фото фигурировал все тот же человек, фоторобот которого я и собрал.

Только этот человек был куда старее, чем в памяти мертвого американского шпиона. Но это был точно он — зуб даю! И тут я вспомнил, что действительно читал эту статью несколько лет тому назад, еще там — в будущем. Похоже, что нейросеть, вживлённая в мою голову (а вернее — в сознание, голова-то осталась там — в будущем), сумела каким-то образом вытащить из моей памяти эту статью.

Причем, точь-в-точь и слово в слово, со всеми картинками и фотографиями, которые я тогда видел! Вот что, оказывается, означало: «Ячейки памяти, соответствующие запросу, найдены!» Значит, поиск в нейронке все-таки работает. Надо только научиться его запускать. Вот только эта головная боль мне не нравится…

Когда болеутоляющее, что сунул мне шеф, начало потихоньку действовать, я смог восстановить (вернее, еще раз тупо прочитать, что мне подсунула нейросеть) инфу, известную в будущем об этом самом Яковлеве. И, как оказалось, «местные» контрразведчики были правы на все сто — Александр Николаевич оказался ярым антикоммунистом и убежденным «западником».

А еще этого деятеля неспроста называли «архитектором перестройки»: именно Яковлев стоял за внезапным появлением «национально-освободительного движения» в Прибалтике, с которого и начался распад СССР.

На излете горбачевской перестройки о том, что член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев действовал в интересах американцев — осознанно или вслепую, заговорили не только на оппозиционных митингах, но и в высоких кабинетах. Да и самому Горби неоднократно докладывали, что в КГБ регулярно поступает «информация по Яковлеву» о его «недопустимых с точки зрения безопасности государства контактах с представителями иностранной державы». Но тому, у кого и так рыльце в пушку, было, как говорится, что совой об пень, что пнем обо сову…

А ведь этого оборотня, приложившего руку к развалу Союза, можно было прищучить уже тогда… Вернее, сейчас. И, возможно, история могла бы пойти немного другим путем. Не этим, который завел нас, в конце концов, в такую яму, вылезти из которой мы так и не смогли.

Конечно, не один Яковлев постарался, чтобы мы все дошли до жизни такой. Не будет его — найдется кто-то другой. Но если хотя бы один негодяй получил бы по заслугам — было бы просто замечательно! Хотя, мне бы сейчас со своими проблемами разобраться. Но «галочку» напротив фамилии Яковлев я себе всё же поставил.

Головная боль, наконец-то, притихла. Не до конца, конечно — затылок всё ещё ныл тупым навязчивым давлением, а в висках еще до сих пульсировало. Но сейчас хотя бы терпимо. Я смог, наконец, выдохнуть и сосредоточиться на том, что творилось у меня перед глазами.

Нужно было как-то «свернуть» эти проклятые застилающие взор виртуальные вкладки, выдернутые нейросетью из глубин моей собственной памяти. Я последовательно, одно за другим, «ознакомился» с их содержимым. Вернее, не ознакомился, а скорее вспомнил.

И как только я заканчивал с очередным текстом, окно бесшумно схлопывалось, растворяясь «в воздухе» и не оставляя следов. Ни текста, ни картинок. В конце концов, напоминанием наличия у меня «в мозгах» продвинутого нейроинтерфейса остались лишь маленькие, полупрозрачные цифры — дата и время, по-прежнему зависшие на самой периферии моего зрения.

Когда закрылось последнее «окно», я с облегчением выдохнул — я снова могу видеть, как обычный человек, и у меня перед глазами ничего не мельтешит.

Тем временем моё начальство и коллеги-сослуживцы уже прощались. Я поднялся с кресла, почувствовав лёгкое головокружение, но ноги держали уверенно. Марат предусмотрительно подставил мне плечо, но я отмахнулся. Эдуард Николаевич уже стоял у двери, пожимая руку генералу Красильникову.

— Рэм Сергеевич, рад был тебя повидать. Ну, и посотрудничать в кои-то веки. Без твоих ребят мы бы вряд ли управились так быстро.

— Не за что, Эдуард Николаевич. Работа у нас такая. А специалистов своих береги, особенно таких! — Красильников протянул мне свою жесткую ладонь, которую я крепко пожал. — Очень ценный кадр, я таких фокусов еще не видел. Жаль, что технологии ваши не отработаны — мы бы с ними таких делов наворотили! Всех шпионов в Союзе зачистили б!

— Всему своё время, — сухо парировал шеф. — Посмотрим на результаты. Возможно, это всё только случайность.

— Нет, Эдуард Николаевич — никакая это не случайность. Уж я за свою жизнь всякого повидать успел. А в своё время мне довелось покопаться и в деле пресловутого магнетизира, менталиста, телепата и предсказателя — Вольфа Мессинга, на поверку оказавшегося обычным шарлатаном[5]. То бишь, всего лишь артистом, владеющим «эстрадным гипнозом».

Распрощавшись с оперативниками, мы с Эдуардом Николаевичем покинули кабинет Красильникова. Шеф бросил взгляд на часы, а затем повернулся ко мне. Его лицо всё ещё было серьёзным и напряжённым.

— Ну что, Гордеев, отошёл немного?

— Да, Эдуард Николаевич — уже намного легче. — Кивнул я, и это была правда. С каждым мгновением мир вокруг становился чётче, а боль в голове — тише.

— Отлично! Может тебя домой подбросить? — спросил генерал-майор. — Рабочий день уже закончился. Но мне еще в НИИ надо.

— Лучше на работу, Эдуард Николаевич. У меня ключи от дома в лаборатории остались…

Ну, не говорить же ему, что я просто не знаю, где живу. Виртуальные цифры в углу зрения всё ещё мигали, но я уже научился их игнорировать. Главное было — продержаться до лаборатории. А там, чёрт побери, в тишине и одиночестве я, наконец-то, спокойно обдумаю: что со мной произошло и как с этим жить дальше? И еще, как управлять этой хреновиной, которая у меня в голове?

[1] Научно-исследовательский институт Чародейства и Волшебства (НИИЧАВО) — вымышленный научно-исследовательский институт, расположенный в вымышленном древнем городке Соловец на сказочном Севере России, занимающийся поиском счастья. Место действия фантастических повестей братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу»(1965 г.) и (в меньшей степени) «Сказка о Тройке» (1968 г.).

[2] Достигнув большой известности в 1960-е годы, Стругацкие попали в полосу гонений против философской фантастики в СССР со стороны Отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС и руководства комсомола. В 1970-х —