Кремлевский кудесник - lanpirot

Это было нелегко — Дынников, не отличался богатырским сложением. Но он упорно пыхтел, напрягаясь из последних сил. Я, как мог, старался ему в этом помочь. Наконец, с огромным трудом и совместными усилиями, меня удалось погрузить на это средство передвижения.

Он с силой толкнул каталку, и мы понеслись по длинному подвалу института. Только вот куда он меня катит? Оказалось, в лаборатории имелся свой медблок — небольшая комната, пропахшая медицинским спиртом и лекарствами.

— У тебя жар, Родион, — выдохнул запыхавшийся Дынников и сунул мне под мышку холодный наконечник термометра.

А затем Лев беспокойно заметался рядом, не в силах усидеть на месте. Через несколько минут он вынул термометр, поднес его к свету и резко замер. Его лицо изумлённо вытянулось.

— Сорок и одна десятая… — свистящим шёпотом произнёс он. — И продолжает стремительно ползти вверх…

— Жаропонижающее… есть? — с трудом вытолкнул я. Мне становилось всё хуже и хуже, и я боялся, что скоро потеряю сознание от такой температуры. — В инъекциях…

— Анальгин есть — метамизол натрия в инъекциях для быстрого эффекта, — тут же ответил Дынников, — а также препараты на основе Ацетилсалициловой кислоты — Аспирин…

— Коли, Лёва… Коли быстрей…

— Я туда еще димедрол с папаверином добавлю, — заявил Лёв, наблюдая за моими подергивающимися конечностями, — для усиления эффекта и снятия спазмов… Уж слишком высокая температура тела…

Я лишь кивнул, уже не в силах вымолвить ни слова. Дынников, забыв о всякой субординации и своем недавнем испуге, превратился в сосредоточенного и ловкого медика. Он отложил термометр в сторону и одним движением ловко вскрыл ампулу анальгина. Я наблюдал, как он набрал раствор в шприц с умением, неожиданным для лаборанта-физиолога.

— Хорошо, что на крысах подопытных натренировался, — будто угадав мой вопрос, пробормотал он, перетягивая мой бицепс жгутом.

Резкий болезненный укол (видно, что с людьми он нечасто работает) и холодная волна раствора, расползающаяся по вене на фоне всепоглощающего жара. Но вскоре стало ясно, что и этого недостаточно. Температура, словно разъяренный зверь, лишь на мгновение отступила, чтобы с новой силой обрушиться на меня снова.

Термометр, который Лев, не успокоившись, совал мне под мышку снова и снова, показывал уже сорок один и одну десятую. Мир вокруг окончательно расплылся в мареве, звуки доносились приглушенно, сквозь вату. Я видел, как Дынников, побледнев еще больше, схватился за голову.

— Надо в «Скорую»…

— Не успеет… — прохрипел я, чувствуя, как полыхаю огнём. — Коли ещё!

— Нельзя! Я и так тебе максимальную дозу ввёл! И скорая действительно ничем не поможет! Родион… Родя… держись! — Его голос звучал уже совершенно отчаянно.

И тут в моем перегретом, отчаянно ищущем спасения мозгу, мелькнула обрывочная мысль.

— Надо… попробовать… о-хла-дить… — я выдохнул, почти не надеясь, что он меня поймёт. — Фи-зи-чес-ки…

Мгновенная пауза, и лицо Льва озарилось пониманием.

— Точно! — почти воодушевленно воскликнул он. — Лёд и вода! Холодная вода! Ты гений, Родион!

Он рванул ко мне с места, опрокидывая на ходу стул. Через мгновение он уже катил каталку с моим бесчувственным телом по коридору, бормоча под нос:

— Из камеры депривации раствор сегодня не слили… Он холодный должен быть… И льда у нас полная морозилка, готовились к опытам по морозоустойчивости!

Мы влетели в соседнее помещение, где стояла так самая уродливая чугунная ванна, похожая на танк. Дынников, не мешкая, подкатил каталку к борту, и аккуратно спустил через него мои ноги. Потом, ухватив меня подмышки, он умудрился осторожно (мне до сих пор не понятно, как он со всем этим справился) опустить меня в охлаждённый солевой раствор прямо в одежде.

Шок от холода был настолько сильным, что я на секунду очнулся. Ледяные струи, хотя раствор должен был быть комнатной температуры, заливались за воротник и пропитали одежду, леденяще обжигая кожу. Это было невыносимо и блаженно одновременно.

Я не видел, что там делает Дынников, но по топоту, свисту и громыханию металлических колес каталки, он куда-то умчался. Он появился через несколько минут и, не церемонясь, принялся засыпать в ванну колотые куски льда, с грохотом вываливая их из ведра.

— Держись, Родион! — кричал он, слегка ошалев от своих действий. — Щас мы твою температуру победим! Щас!

Температура, казалось, даже завыла от такой неожиданной ледяной атаки и отступила. Сорок один и три… сорок и девять… Я чувствовал, как жар сдает позиции, а моё сознание уплывает, но теперь уже не в раскаленную пустоту, а в темную, холодную и такую желанную бездну.

[1] На самом деле песня группы «Абба» «Gimme! Gimme! Gimme!» была записана 30 августа 1979 года и выпущена синглом 02 октября того же года. Поэтому она никак не могла звучать в это время в СССР. Но, временной разрыв совсем маленький, и мне так захотелось — считайте это авторским произволом)))

Глава 10

Последним, что я услышал, перед тем как провалиться в беспамятство, был сдавленный голос Льва, который доносился до меня, словно сквозь толщу воды.

— Кажется… получилось… Она снижается…

А я уже падал в темную бездну, наполненную спасительной тишиной и холодом, который проникал в самую глубь моего организма, замораживая чудовищную головную боль, да и саму способность что-либо чувствовать. Не знаю, сколько прошло времени в этом состоянии. Часы? Минуты? Сутки?

Первым, что я ощутил, вернувшись к жизни, был стук собственного сердца — гулкий, мерный и на удивление спокойный. Потом — леденящую влажность одежды, прилипшей к коже. И тишину. Тишину лаборатории, нарушаемую лишь скучным гудением какого-то трансформатора и чьим-то тяжелым и прерывистым дыханием рядом с открытым баком депривации.

Я медленно, с трудом разлепил веки. Глаза щипало, а на лице застыла корка высохшей соли из раствора, но мир больше не плыл. Он был чрезмерно четким и резким. Я лежал в той самой чугунной ванне, по горло в холодной мутноватой воде, с плавающими на поверхности крошками льда.

Рядом на стуле, обхватив голову руками и уставившись в пол, сидел Лёва Дынников. Он был бледен как полотно, вываренное в хлорке. Его халат промок, а худые плечи младшего научного сотрудника нервно подрагивали, то ли от холода, то ли от пережитого стресса. Рядом валялось пустое ведро, а на полу растекалась большая лужа.

Я попытался пошевелиться. Суставы скрипели, мышцы ныли, но