Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– Матушка очень сожалеет, ей нездоровится, она появится к ужину, – бесцветным голосом сообщила Паола. – В свою очередь тоже прошу прощения за столь некрасивую сцену.

– О, ради справедливости замечу, что вашей вины здесь нет, миссис Мариани, – сварливо произнёс Клэр, опускаясь на своё место; когда он успел встать, я даже не заметила. – Вернёмся же к ланчу, не будем подавать детям дурной пример.

Служанка закончила с уборкой и вышла; мы приступили к трапезе. Выждав немного, я наклонилась к гувернантке, благо мы сидели не так далеко друг от друга, и шёпотом спросила, чего же она сказала такого, что так разозлило её мать?

Паола помедлила с ответом.

– Я сказала ей, что не стоит беспокоиться из-за глупых примет, поскольку я не собираюсь вовсе связывать себя узами брака, – тихо пояснила она. И добавила с горечью: – Ведь так или иначе, я никогда не смогу быть вместе с тем человеком, которого люблю.

Это настолько поразило меня, что я почти что лишилась дара речи и до конца ланча объяснялась односложно. Мысль о том, что Паола в кого-то влюблена, к тому же без надежды на взаимность, казалась невероятной.

«Кто же этот человек? – вертелось у меня в голове беспрестанно. – Знаю ли я его? Или, может, она имела в виду кого-то из прошлого?»

Наверное, достаточно было бы просто спросить, столь прямая и честная женщина бы не стала скрывать правду. Но нечто необъяснимое – интуиция, возможно – подсказывало мне, что ответ будет неприятным.

И потому я промолчала.

Чуть позже мистер Чемберс сообщил, что доктор Брэдфорд собирается уходить. Пришлось извиниться и покинуть столовую, чтобы проводить гостя; Клэр, конечно, дал волю своей язвительности и сладчайшим голосом поинтересовался, известна ли мне разница между леди и дворецким, в чьи обязанности входит впускать и выпускать посетителей. На атмосферу за столом это, впрочем, не повлияло – сложно испортить то, что и так разрушено до основания… Поразмыслив, я решила не возвращаться к ланчу вовсе, тем более что аппетит действительно пропал, а Мэдди уже отправилась в «Старое гнездо», и оставлять кофейню на неё одну было бы несправедливо.

– Не стоило утруждаться и провожать меня, – вымученно улыбнулся доктор Брэдфорд; сам того не зная, он повторил за Клэром. – Я и так злоупотребил вашей добротой, когда явился сюда без приглашения.

…мы стояли на пороге. Я всё ещё сомневалась, приказать ли подавать автомобиль или вернуться к безнадёжно испорченному ланчу. Облака неслись по ядовито-синему небу, то смешиваясь и расплёскиваясь от края до края горизонта жидкой молочной пенкой, то обращаясь в жалкие ошмётки, и тогда солнечные лучи полосами ложились на измождённое лицо доктора Брэдфорда, а он щурился подслеповато и моргал, пока вновь не находила тень.

Какой же силы ветер бушевал там, высоко? А ведь здесь, у земли, даже перья на дамских шляпках едва колебались…

– Не стоит вам так говорить, – улыбнулась я. Да, пожалуй, стоило поехать сразу в кофейню, даже если Клэр смертельно обидится – в конце концов, он всегда может сцедить свой яд на докучливых супругов де Нарвенья. – Вы ведь друг Эллиса, а значит, и мой тоже… К тому же мисс Ишервуд нуждается сейчас в добром слове. Кстати, как она?

– Вы спрашиваете меня как врача или как джентльмена?

«Как влюблённого», – хотела я сказать; ведь влюблённые глаза видят самое важное куда отчётливей, чем глаза равнодушного… Впрочем, некоторых вещей они не замечают вовсе.

– И того, и другого.

– Дороти прекрасна, – вздохнул доктор Брэдфорд, и лицо его на мгновение просветлело. Однако он тут же добавил, помрачнев: – Прекрасна, но истощена и физически, и духовно. Её чувства сейчас притуплены, она ощущает лишь страдание либо покой. Сон, пища, разговоры – ничего не приносит ей удовольствия, разве что позволяет ненадолго отстраниться от печали и вины. И, как следствие, пульс то несётся вскачь, то замирает, её лихорадит… Она слаба. Если бы в таком состоянии, как сейчас, Дороти Ишервуд оказалась на арене в тот день, когда погиб герцог, боюсь, она не смогла бы вскинуть ружьё и спустить курок, а только стояла бы, как соляное изваяние, не в силах ни убегать, ни сопротивляться.

Невольно я отвернулась, точно прячась от его слов.

Да, если Тисдейл желал именно этого – он добился своей цели. Он сломил Фею Ночи… но переломы срастаются без следа, если вовремя оказаться в руках хорошего врача.

– Тогда приглядывайте за ней, – кивнула я. И добавила по наитию: – Близкие люди – это те, кто остаётся рядом с нами в моменты слабости и помогает вновь обрести силы.

Доктор Брэдфорд беспомощно улыбнулся, пряча руки в карманах пальто.

– Да разве я ей близкий человек…

– Вы для начала попробуйте им стать, а потом поговорим, – ответила я. – А вот и ваш кэб, глядите!

Прощание вышло поспешным до неприличия. И, лишь оставшись в одиночестве, я позволила себе признаться, почему столь жарко подталкивала доктора Брэдфорда к мисс Ишервуд: они были ровней друг другу. Да, один – завзятый холостяк, ловелас, имеющий на своём счету четыре несостоявшихся попытки остепениться; другая – и вовсе циркачка, женщина с безнадёжно испорченной репутацией… Но при этом люди далеко не бедные, повидавшие жизнь, чуждые условностей. Между ними не стояло никаких барьеров – ни деспотичных родственников, ни страха перед общественным мнением; всё, что им требовалось – лишь признаться в своих чувствах.

Вполне вероятно, что я поторопилась с выводами, и Фея не была влюблена в доктора Брэдфорда… Но она могла себе позволить это!

– В отличие от меня, – пробормотала я, прикрывая глаза; солнце мазануло по векам – жарко по-весеннему, безжалостно. – В отличие от меня…

– Леди Виржиния? Вы что-то говорили? – обратился ко мне мистер Чемберс, спустившись на несколько ступенек, и его всегда невозмутимое лицо омрачилось тревогой.

Я заставила себя улыбнуться:

– Нет, ничего. Пусть мистер Маноле подаст машину к выходу через четверть часа. Я поеду в «Старое гнездо». Мисс Ишервуд поручаю пока вашим заботам. Не позволяйте ей встречаться ни с кем, кроме детектива Эллиса – или, по крайней мере, пусть с гостями она разговаривает в его присутствии. И, разумеется, тотчас же сообщите мне, если произойдёт нечто непредвиденное.

– Будет исполнено, миледи.

Кивнув, я вернулась в дом. Всё-таки на улице было ещё слишком холодно