Володарь железного града - Яр Серебров

солнцем. К воинскому делу Иван большого пристрастия не питал и целиком в этом вопросе полагался на своего воспитателя, боярина Босоволкова. После оказии с боярами в Боровске и публичного суда с подвешенными в клетке боярами, его брат Семён ходил сам не свой. Он ведь был вынужден выплатить виру за бояр, чтобы совсем не потерять лицо. Разжаловать красных людей в чернь⁈ Пусть и не насовсем, это же какой урон чести! Хуже смерти. А кто такой Мстислав, чтобы решать судьбу чужих вассалов?

Нет, понятно, там у всех рыльце в пушку. Эти хитрованы не один град подобным образом окрутили. Наказать можно, но не так же! Иван, просто не понимал, зачем Мстислав дёргал тигра за усы. Публичный судебный процесс за короткое время вызвал тектонические сдвиги в политической жизни Северо-Восточной Руси. Не абы кого судили, людей Великого князя. После такого даже Иван с боярином Хвостом попали в негласную опалу, как представители «партии мира» изрядно растерявшей позиции после процесса. Сам штраф был не ахти какой, но форма, в которой это было «провёрнуто» и, главное, озвучивание факта того, что какой-то удельный князь имеет право, по собственному усмотрению, лишить потомственных аристократов чести, вызвал острую реакцию боярской среды и не менее бурную черни. Последним то, жилось тяжело, особенно под вотчинными боярами и сам факт публичной порки мироедов лёг на хорошо унавоженную почву, вызвав очередной виток популярности соседского князя. На это и слухи про убийство Узбека наложились, а раздутая в народе слава победителя монгол, Литвы и ненавистных бояр добавила градус. Не считая вполне себе объективных фактов: в разы лучшей кормёжки батраков, богатой платы за работу и массы бесплатных благ, кои ежели перечислять пальцев на руках не хватит.

А такие факты как совместная обработка земли али прочих дел, в форме артели имели для селян и вовсе сакральное значение, они фактически выделяли артельщиков в отдельное сословие.

«Да кто ты такой? Со мной сам князь в доле!», — такие слова всё чаще можно было услышать на Руси. Единый и очень небольшой налог, страхование урожая и беспроцентные ссуды на инструмент и зерно, невыдача беглых холопов, дома-дворцы для черни, чудеса механики и оптики… В какой-то момент это дало синергический эффект, усиленный переименованием первой столицы Воротынского княжества в Светлояр. Слово, имевшее для селян мистическое наполнение благими смыслами и уходившее корнями во времена изобилия и справедливости домонгольской Руси. Они-то совсем недавно минули, рукой подать. О светлой и сытой жизни, о справедливых князьях деды сказывали. Чуть больше ста лет прошло, не истёрлась память народная. И князя начали величать в народе Мстислав Справедливый, отчего у его дальних родственников и церкви натурально подгорало. Призрак нового князя-волшебника, защитника народа откровенно пугал властную элиту, а публичный суд над боярами стал лишь катализатором неизбежного столкновения.

Крупнейшие центры княжеств — Москва, Владимир, Суздаль, Ярославль, Переяслав, Ростов Великий, Тверь, Кострома, Городец и прочие управлялись потомками Александра Невского, а их правители являлись друг другу двоюродными или троюродными братьями и вместе с прочими, мелкими князьями и князьками входили в большую семью Мономашичей. А кто такой Мстислав? Так он Ольгович, представитель ветви проигравшей битву за богатые уделы задолго до вторжения Бату и годной, разве что, на корм победителям. Поднимется он, так и прочим сродственникам надежду даст, тем, что ныне по уделам малым прячутся, выживают, выбирая меж покровительством Москвы али Литвы.

Был и иной, объективный и не менее значимый фактор противостояния. Макроэкономический. Часть хорды, пересекающей Московское княжество проходила сквозь волости молодого княжича. Иван смотрел, как по Ржевскому гостинцу, через намороженную по льду переправу нескончаемым потоком шли возы, десятки. День и ночь. Из Владимира, Москвы, Суздаля. Тысячи и тысячи пудов зерна, кож, свиных и говяжьих туш. А сколько таких гостинцев вливаются в хорду от Дона и уже до самой Твери, не считая мифических земель на Онего и Студёном море. В стройотрядах суммарно с артелями трудилось тысяч пятнадцать точно, а людей требовалось одевать, обувать, кормить, развлекать в конце концов. Тысячи работников имели звонкую монету, которую желали тратить, и княжеские лавки спрос закрыть целиком не могли, зато это могли осуществить десятки и сотни тысяч домохозяйств и гостей Северо-Восточной, Западной и Южной Руси.

Чудовищная пропускная способность хорды и новые рынки в первую же зиму подобно молоту ударили по устоявшимся зимникам. Многие торговые пути Московского, Вяземского, Тверского, частью Новгородского княжеств постигла печальная участь Муравского тракта. «Добрыня» по силе тяги немногим, не дотягивая до паровоза серии ЭР без надрыва тянул шесть десятков двухосных вагонов с суммарным полезным весом 720 тонн, то бишь, заменял ни много не мало 2400 саней из расчёта 300 килограмм на воз, что далеко не всегда имело место быть по объективным причинам. К тому же лошадей надо кормить, поить, ухаживать и в день, дай бог километров двадцать они проходили, тогда как на новом «рельсе» скорость подняли до двенадцати-пятнадцати, в час. «Добрыня» с новыми плюшками и увеличенным аккумулятором мог уехать на одной заправке на двести пятьдесят-триста километров, а его коллег на южном участке хорде каталось уже пять. Взяв в руки счёты сложив два плюс два, получим пропускную способность в разы больше, чем все оборотные купеческие сани Северо-Восточной Руси вместе взятые.

Попутные товары снабженцы князя брали охотно, ведь по большей части они оказывались в хранилищах городков или стройотрядов, а если и нет, серебро лишним не будет, особо, в обратную сторону. Чего далеко ходить, стоимость перевозки пуда груза от Москвы до Твери упала в… десять раз! Неудивительно, что гости предпочитали крюк сделать, но перевести товар по железной дорожке. Тем более от общего объёма тоннажа это копейки, пяти процентов не наберётся, но даже эти крохи привели к нервному тику у Великого князя Московского и бояр, связанных с ним нитями имущественных связей. В чём дело то?

Дык в демографии и географии, то бишь, геополитике. После тяжелейшего для Руси южного похода Мунке монголы начали активно собирать дань с богатых южных княжеств, прежде всего Галичского, Киевского, Переяславского и Черниговского. В том числе десятиной в людях, сопровождающийся несправедливостями и разорениями. Южное подбрюшье Русь — лесостепь, бежать некуда, крупные города лежат в руинах, княжеской власти как таковой нет в силу того, что монголы зарубили практически все источники доходов, бандиты бесчинствуют, как и китайские сборщики налогов, возобновилась активная ловля рабов, за малейшую неуплату тамги следует угон в рабство. Ад. Справедливости ради надо следует признать, что аналогичное действо захватчики пытались и на северо-востоке провернуть, но