Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

«Ха, ну это мы еще посмотрим! Я сам себе стану целителем!»

Тифана душил смех. Да, он сам спасет себя, а потом поквитается с королевами разбойников. Пустив в ход золото, он наймет лучших фехтовальщиков и мастеров боевых искусств во всем Дара и выследит этих бессердечных женщин. Под пытками заставит сказать, откуда им поставляют магические ягоды, и продолжит торговлю.

«Погодите, Тифан Хуто еще возвысится снова!»

После поспешных похорон, на которых не присутствовал никто из посторонних (тело даже не оставили лежать в погребальном зале на целую неделю, как того требовал обычай), родственники объявили, что Тифан скончался от неустановленной хвори.

Годы спустя, после того как клан Хуто пришел в упадок и совсем захирел, гробовщик из Тоадзы, к услугам которого прибегли в свое время родные Тифана, поведал в пивнушке любопытную историю. Соблазнившись парой серебряных монет и дармовой выпивкой, старик пренебрег профессиональной этикой и рассказал посетителям заведения про самый ужасный труп из всех, какие ему только доводилось готовить к похоронам.

По словам гробовщика, от глотки и шеи Тифана Хуто не осталось ничего, только кровавое месиво. Пришлось навертеть много-много слоев шелка, чтобы прикрепить голову покойного к туловищу.

– Может быть, в особняк Тифана Хуто проник жутковолк? – испуганным шепотом спросил один из посетителей.

– Или на него напал демон? – предположил другой, глотнув для храбрости рисового пива.

– Нет-нет! – возразил гробовщик, обведя слушателей лукавым взглядом. – Дело не в этом. Вы ни за что не догадаетесь, что произошло.

После того как перед ним поставили еще одну полную до краев кружку рисового пива, он облизнул губы и продолжил:

– Знаете, кто сие сотворил? Он сам! Да-да, Тифан сделал это собственными пальцами: он царапал и рвал себе глотку, пока не выдрал ее с большей частью шеи! Это до какой же степени надо спятить? Просто вообразить не могу! Должно быть, сам Тацзу поселился у него в голове.

Глава 38

Ничему верить нельзя

Пан, одиннадцатый месяц одиннадцатого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы

Дождь начался на закате и становился все сильнее по мере того, как сгущались сумерки. К тому времени, когда колокола на храме Близнецов пробили вторую стражу, пошел настоящий ливень, и с каждой крыши в Пане водопадами низвергалась вода. Все, от купцов до министров, от ученых до судомоек, сидели по домам. В такое ненастье даже ночные сторожа пренебрегали своими обязанностями, а шайки воров отказывались выходить на промысел.

Но имперские солдаты, которые несли караул на городских стенах Пана, продолжали смотреть в оба. Безупречный город был полон несогласия, и даже простые пехотинцы ощущали, сколь напряженная атмосфера царит в столице.

В дозорной башне над воротами Тойемотики, самыми западными воротами столицы, двое солдат жались к печке, спасаясь от холода поздней осени горячим чаем, таким слабым, что его сложно было отличить от воды.

– Как ты думаешь, принц… э-э-э… император Монадэту еще жив? – спросил у своего напарника Асулу, парень лет восемнадцати, происходивший из сельской местности на острове Арулуги.

Эги, сорокалетний профессиональный вояка с архипелага Туноа, хмыкнул в ответ:

– Ну конечно жив.

– Откуда ты знаешь? – осведомился Асулу с живым интересом. – Слышал что-то от своих приятелей с флота?

Все доступные боевые корабли, исключая те, что были необходимы для сопровождения флота с данью на Руи, отрядили на охоту за пиратами в надежде найти пропавшего императора.

– Нет, – покачал головой Эги. – Но я сомневаюсь, что исчезновение его как-то связано с пиратами. Ты что, в самом деле считаешь, будто по пути с острова Руи император решил вдруг порыбачить на лодочке вдали от флота и был похищен корсарами? Только дети и дураки поверят в такую байку.

Асулу залился краской.

– Но ведь премьер-министр Кого Йелу издал указ: всем рыбачьим шаландам на северном побережье Большого острова и на Арулуги велено оставаться в гаванях, чтобы военные корабли не приняли их по ошибке за пиратов. Мне из родной деревни прислали письмо. Двоюродный брат пишет, что они там все очень обеспокоены вынужденным простоем. Каждый лишний день, проведенный на берегу, означает, что они не заработают еще горстку медяков, а ведь жить на что-то надо.

– Так ты у нас, стало быть, грамотный? Ха! Я тебя недооценил.

– Я только буквы зиндари знаю, но вполне достаточно, чтобы переписываться с родными, не тратясь на наемного писца. Нам с братом довелось учиться в одной из первых зимних школ, когда секретарь Кидосу еще только начала их строить.

Эги достал из-под доспехов крохотную фляжку и плеснул из нее в кружки себе и Асулу:

– Вот, приятель, тебе нужно кое-что покрепче против холода. Не хочу сказать, что моряки бьют баклуши, но лично я не верю, что они пытаются изловить пиратов или отыскать императора.

Асулу отпил глоток и поморщился: дешевая водка из сорго, пусть и разбавленная, обожгла горло.

– Но если император Монадэту жив, чем же он тогда, по-твоему, занимается?

– Помнишь, как летом, сразу после того, как императрица отозвала флот вторжения и подписала новый мирный договор, повсюду начались протесты? – задал встречный вопрос Эги. – Ну, люди еще выступали против отправки кораблей с данью для льуку?

Асулу кивнул:

– Как же, помню. Я был тогда в отпуске в Гинпене. И видел, как какие-то ученые захватили отбитые у льуку города-корабли, приковали себя к мачтам и объявили голодовку, требуя от Джиа завершить начатое императором.

– Да, точно, было дело. Вроде бы госпоже Раги в конце концов пришлось одурманить участников голодовки наркотиком, чтобы накормить их? А другая группа ученых собрала деньги и наняла целую флотилию рыбачьих лодок, чтобы помешать доставке дани на Руи по морю.

– Про это я тоже слышал, – сказал Асулу. – Те нанятые учеными лодки встали на пути податного флота и отказались уходить даже после того, как военные корабли эскорта сделали предупредительные выстрелы из камнеметов. Когда морские пехотинцы высадились наконец на шаланды и захватили их, некоторые ученые попрыгали в море и утонули, выказывая решимость стоять до конца. Этим мужчинам и женщинам не откажешь в отваге!

Эги глотнул чаю:

– Эй, приятель, поосторожнее! Послушать тебя, так ты чуть ли не восхищаешься бунтовщиками.

Асулу не хотелось противоречить старшему напарнику, но и сдерживаться он тоже не мог.

– Не стану скрывать, я и в самом деле думаю, что они герои. Мне раньше приходилось видеть книжных червей, которые несут всякую чушь в чайных да лапают своими тонкими, как лапша, ручонками девиц в дорогих домах индиго. А вот