Солитариус - Елена Пя

Или замещение будет происходить постепенно – а мальчик станет наблюдать за тем, как неотвратимо стирается часть его существа, как в душе поселяется кто-то второй, кому повезло больше, словно тебя пожирают заживо, кусочек за кусочком. Как долго он выдержит, прежде чем превратится в ничто? Успеет ли сойти с ума или вытерпит пытку до последней капли?

А может, он навсегда останется раздвоенным? А может, наложение и борьба двух разных Памятей вообще изувечит весь слой, породит мутантов, психические болезни, пространственные и временные аномалии? Криптопос непредсказуем. У него богатое воображение и страсть к экспериментам, а Память ещё так плохо исследована людьми…

Отец обнимал Ваню и выглядел растерянным. Ваня был для него чужим – просто напуганным ребёнком, которого нельзя не приласкать. Но смотрел отец на сына. И знал, что решит сын – не мог не знать заранее.

Потому что всё будет так, как должно быть.

Ваня – вот кто на самом деле чудо. Он не просто воспоминание, он сам по себе. Семилетний Дрозд не носил на поясе нелепой оборванной верёвки, не бегал по пустыне с каким-то ворчливым уродом, не поднимал с земли раздавленное отчаянием существо с перьями на лбу и не делился с ним своим желанием жить.

Дрозд почти незаметно мотнул головой, и отец поставил ребёнка на пол.

– Нам пора, Ваня, – без выражения произнёс Дрозд.

Мальчик обернулся, удивлённый.

– Уже? Куда?

Никто не возвращается из Сердца. Но действительно ли это Сердце? И потом, их путь сюда длился отнюдь не несколько вечностей, и им не приходилось терять рассудок, оставляя настоящие тела в больничных палатах, подключенными к приборам и мониторам. И если это место – рай для усталых, заблудших душ, уже не способных жить нигде больше, то Дрозд и Ваня в нём – всего лишь гости. Ещё не камни мостовой.

Должно получиться. Он успел отогреться здесь, сил должно хватить…

– Домой. Верну тебя родителям.

Ваня вопросительно поглядел на отца, и тот, вымученно улыбнувшись, потрепал его по макушке.

– Иди… – ему хотелось отвернуться, это было заметно, но он держался, он продолжал делать вид, что его совсем не ранило, и Дрозд был благодарен ему, потому что иначе не смог бы его бросить. – Идите. Так будет правильно.

– Мы ещё встретимся.

Дрозд сказал это, хотя уже не чувствовал прежней уверенности в том, что сумеет вновь отыскать дорогу сюда, когда пожелает. И пожелает ли? Возможно, ему понадобится много лет, сотни переходов из слоя в слой и сотни тел. Возможно, потребуется что-то особенное. Возможно даже, что этим особенным будет смерть.

А возможно, случится чудо, и они встретятся, но не здесь.

Отец взял с подоконника керамическую птицу и попытался вручить её Дрозду на память.

– Оставь. Пусть ждёт меня. – Улыбка вышла не очень похожей на улыбку, но Дрозд честно старался. – И ты жди. Всё будет хорошо.

Он торопливо обнял отца и, прежде чем тот успел вскинуть руки для ответного объятия, отступил, крепко стиснул Ванину ладонь и повёл мальчика к выходу.

А на пороге не выдержал – обернулся.

– Ты знаешь… я не думал, что отказаться от счастья и покоя будет так легко. И теперь мне даже как-то странно.

Отец почему-то кивнул. И долго махал им на прощание, пока мир вокруг закипал белой пеной, в которой растворялись стены с бежевыми обоями, дверные косяки, вешалка, люстра… Ещё играл какой-то вальс – незнакомый, весёлый – но ритм его разваливался, разглаживался, как древние-древние горы, и наконец хор скрипок превратился в завывания пурги, потолок исчез, небо потемнело, одежду облепил снег, и Дрозд крикнул Ване:

– Держись ближе!

Теперь предстояло собрать все осколки самого себя, оставленные в предыдущих слоях. Через чёрно-белый мир и полупернатое существо, мёрзнущее в ночи, через пустыню и уродливого коротышку, который сидел на земле и раскачивался в такт немузыкальному мычанию… Потом их развеет ветер: одного – снежной мошкарой, другого – золотыми песчинками.

Двух людей выдернуло в Память как крючок с бьющейся на нём рыбой. Реальность заискрилась со всех сторон, раздробленная на брызги, и за стеной этих брызг, которая не спешила опадать, размахивали руками взволнованные тени.

Кто там? Учителя? Директор школы? Родители?

Стена закрутилась водоворотом, Дрозд присел на корточки перед Ваней и взял его за плечи.

– Прости меня…

Времени оставалось мало. Сказать предстояло много. И нельзя было врать, как бы ни тяготила правда.

– Тебе придётся трудно. На самом деле тебе ещё долго и часто будет казаться, что ты безнадёжен, что у тебя никогда не получится найти себе применение… Но ты держись. Я постараюсь почаще вспоминать хорошее. – Дрозд почувствовал, как предательски защипало в носу, чего не приключалось с ним уже лет двенадцать. – Чтобы тебе здесь стало легче.

– А как же ты? С тобой всё будет в порядке?

– Ты, главное, не переставай мечтать. О разном, для себя и для всех. Пока не перестанешь – я не сдамся.

– Но тебе грустно…

Дрозд улыбнулся. На этот раз получилось.

– Значит, так и должно быть. Честно говоря, никто ведь даже не понимает толком, что такое счастье, так что…

«Может, я не от него отказался сегодня? И не его вообще искал… Может, то, что я на самом деле хотел бы оставить после себя, приобретается именно ценой бесконечных метаний по тупикам? Или это не цена, а необходимость? То, без чего не пройти весь путь к неизвестной цели. И разрушаюсь я оттого, что ненавижу это и пытаюсь оторвать от себя…»

Ваня с очень серьёзным лицом поднял руку и погладил Дрозда по щеке.

– Навещай меня, – тихо попросил он. – Если не забудешь, навещай меня, пожалуйста.

– Я не забуду.

«Если пройти весь путь, увижу ли я в конце, что именно так всё и должно было случиться?»

Стена упала. В тот же момент Дрозда швырнуло в сторону, он невольно зажмурился – и понял, что сидит на стуле и в ребро ему утыкается жёсткий угол письменного стола, а потом услышал, как рядом распахнулась дверь, как Ваня вбежал в переполненную комнату и отчаянно выпалил:

– Я здесь! Отпустите его, он не виноват!

И тут же поднялся шум. Открыв глаза, Дрозд увидел Антонину Викторовну, и директрису, и школьного охранника, и молодых маму с папой – все они, по-видимому, уже долгое время терзавшие его, мигом потеряли к нему интерес и обрушились на мальчика:

– Ваня!

– Где ты пропадал?

– Что случилось, Ванечка, ты цел?

Из коридора в