Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

class="p1">— Жалюзи, — подобные Наум Егорович видел на закрытой военной базе. И предназначены они были для того, чтобы защитить стекла в случае потенциального нападения. Но тут-то они зачем?

— Если опустить и отключить свет, то…

То человек окажется в полной темноте. Наум Егорович представил себя, привязанного к кровати, закрытого в этом закутке. И тьму вокруг.

Тут и здоровый свихнётся.

Это ведь пытки. Пусть не физические, но… почему-то увиделась вдруг та девчушка, возраста дочки. А потом и дочка.

— Спокойно, — Женька положил руку на плечо. — Никто не уйдёт обиженным… сейчас я… погоди…

Он повернулся и хлопнул в ладоши.

— Ребят, тут вот всё, что найдёте, ваше. Разрешаю не стеснятся.

Это он мышам.

— Сделайте это место непригодным для жизни.

— А не отравятся? — в отличие от места, мышей было жаль.

— Не боись. Им только в радость. Им зубы стачивать надо, а у них они сверхпрочные. И тут уже зерном не отделаешься, надо бетон грызть или что-то вроде. Ну или напильником. Но грызть — приятнее.

— Тогда ладно.

Дальше они прошли по коридору, заглядывая в каждую попадающуюся на пути палату. Ничего-то нового. Ощущение, что одну и ту же комнату растиражировали. Наум Егорович очень надеялся, что это вот всё, что съемка потом покажет… докажет…

Хотя людей в палатах нет.

Сошлются на эксперимент. Или ещё что придумают. Какую-нибудь психологическую релаксацию и разгрузку психики путём уменьшения визуального шума. И жгуты — как средство особое, крайнее, не позволяющее пациентам буйным причинять себе вред.

Нет, мало.

Пока ещё мало.

Если дело придётся иметь с кем-то из высоких родов, то доказательства нужны будут прямые, чтоб ни одна скотина не отбрехалась.

К лестнице Наум Егорович Женьку вывел. Правда, тут с замками возиться не пришлось, поскольку дверь была раскрыта и заботливо подпёрта, причём явно не ночью. Кто-то замаялся толкать слишком тугую пружину.

— Маша, Оленька будет жить с нами… во многих странах многоженство…

Тощий парень в не слишком чистой майке и трусах стоял на пролёте, приобнимая кого-то невидимого. Второй рукой он жестикулировал, рассказывая о том, как важно женщине правильно понимать своего мужчину.

— Чего только людям не прибредится, — сказал Женька, сочувственно покачавши головой.

На следующем пролёте он остановился.

Принюхался.

— Воняет, — сказал он жёстко. — Сильно воняет.

Наум Егорович тоже сделал вдох. Нет, не сказать, чтобы воняет. Воздух спёртый, что нормально для подземелий. Верно, вентиляцию ставили, но или неправильно рассчитали, или сэкономили где-то, однако было душновато.

Неприятно.

Но вот чтоб вонь?

— Некротикой, — Женька выставил руку. — Отправить бы тебя…

— Сам иди.

— Я не в том смысле. Тут что-то очень нездоровое. Для людей опасно.

— Так… вон, люди, живые вроде. Целые.

— Это только кажется. Каждый, кто в это дерьмо окунался, получит своё. И чем дальше, тем больше… это как с радиацией. Её вроде и нет, но след оставит.

— А ты?

— А я ведьмак. Мне это… — Женька зажмурился и на лице появилось выражение предовольное. — Мне этого, если так-то, и не хватало для счастья-то.

— Плохо не станет?

Вонь вдруг появилась. Вот не было, и вот раз, будто она, сгустившись, окутала фигуру Женька. И Наум даже видел её, этаким мутным облаком вроде дыма сигаретного. И облако это впитывалось в кожу.

— Погоди тогда. Сейчас немного очищу, чтоб ты чего не схватил. И силы опять же подберу. Чую, силы пригодятся.

— Значит, там некромант?

Наум Егорович оглядывался, но на лестнице не особо чего и разглядишь.

— Не похоже… я, если так, только в теории про них знаю. Сам понимаешь, времена сейчас такие, цивилизованные до оскомины. Ни тебе армий тьмы, ни полчищ мертвецов, ни иных порождений злого разума, которые повергнуть надо. Только и остаётся, что хроники читать.

— Вот знаешь, сочувствовать не тянет…

— Дед, когда с Наполеоном воевал, сталкивался… он говорил, что некроманта, если встретиться, то сразу и ощущаешь. А тут только сила… будто истекает откуда-то?

Наум Егорович даже догадывался, откуда.

В зону отдыха он Женьку провёл. На полу сидела пухлая дама неопределенного возраста, которая вытянула руки и поворачивала их то в одну сторону, то в другую, любуясь чем-то невидимым.

Её они обошли.

Да и так-то… в комнаты заглянули, те были прилично больше, чем наверху, да и обставлены иначе. Во всяком случае, тут к кроватям никого не привязывали.

— Пять всего, — заметил Наум Егорович, закрывая очередную дверь. — А народу тут побольше.

— Там вроде как домики есть, для охраны и персонала, отдельные. А тут, наверное, те, кто на дежурстве или ещё чего, — Женька почесал нос. — Вряд ли по доброй воле кто под землёй сидеть захочет. Потом выясните. Идём. А то времени немного.

Времени хватило, чтобы заглянуть в лаборатории.

Наум Егорович надеялся, что его аппаратура не засбоит, что заснимет всё. И эти столы, и шкафы со склянками, сложные конструкции из стекла, пластика и металла. Какие-то приборы, из которых он только центрифугу и опознал. И даже сам тому удивился, ну, что опознал-таки.

Снова шкафы.

Компьютеры, но спящие, и Женька лишь покачал головой:

— С техникой я не особо. Угробить могу, но, подозреваю, тебе не это надо.

— Жаль, — что-то подсказывало, что основные сокровища прячутся там, в глубинах железного мозга, и невозможность добраться бесила Наума Егоровича.

— Не переживай, — Женька понял. — Я там племяшке шепнул, чтоб Игорьку сказала. Игорёк у нас неплохо во всяких нынешних штуках и разбирается. Чего-нибудь да придумает.

Сомнительно.

Но Наум Егорович кивнул.

Во второй лаборатории тоже было непонятно. Снова машины. Какие-то чертежи, детали чего-то. И ощущение неправильности пространства…

Он поворачивался, стараясь, чтобы в поле зрения попал каждый закуток, каждая бумажка.

И отступает.

— Время, — голос Женьки отмеряет уходящие минуты.

Кабинет Льва Евгеньевича. И тут просто снять. По-хорошему бы в бумагах покопаться, но Наум Егорович не уверен, что сумеет все вернуть, как было. А выдавать своё присутствие здесь? Нет, нельзя… да и времени не хватит. Слишком много здесь всего. И опять же, ноут стоит, выключен, но само наличие.

Ладно, пусть там головы ломают.

Ещё кабинет.

И… та лаборатория, в которой он уже был. Но теперь Наум Егорович проходит снова. Запертая дверь. Женька, застывший перед этой дверь. Он прикрыл глаза и чуть покачивается. И кажется, что вовсе отключился, но…

— Уходим, — Женька первым отступает.

— А мы…

— Открывать нельзя, — он качает головой. — Там… что-то очень странное. Разве не чувствуешь?

Наум Егорович прислушался к себе. Чувствовал он разве что острое желание подать сигнал, чтоб эту проклятую «Птицу» прямо сейчас и накрыли. И что-то там подзуживало, нашёптывая, что время хорошее.

Отличное.

Охрана в отключке.

Пациенты