Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

кора покрывало грубое его лицо, и зелеными моховыми мазками проступали брови. Грива спутанных ветвей падала на плечи. И что-то там, в этих ветвях, шевелилось.

— Господи, — второй жених прижал ко рту платочек. Ишь ты, нежный какой. Главное, чтоб не вывернуло. Что-то подсказывало, что этакий конфуз Вран Потапович сочтёт проявлением неуважения к своей особе. — Господи… господи… что это?

— Не «что», а «кто». Леший я, дурачина, — откликнулся Вран Потапович, подхватывая ковригу на ладонь. Приподнял. Втянул запах и покачал головой. — И сам дурак, и хлеб у тебя дерьмовый.

— Я в лучшей пекарне брал! — Земеля чувствовал, как мелко подрагивает земля под ногами. — И простите, если что не так! Я ж не знаю, не умею… как надо было⁈

— Как надо было… надо было б, чтоб хлеб этот живые руки пекли.

Чтоб их! А ведь в рекламе поют, что исключительно ручная работа. Но Врану Потаповичу в данный момент Земеля верил больше, чем рекламе.

— Чтоб муку просеяли, чтоб с водой ключевою мешали, чтоб обминали, рассаживали, чтоб силой делились. Хлеб, дурачина ты этакий, он же ж не просто так! — Вран Потапович поднял корявый палец. — Силу его только живое тепло и способно пробудить. Ту, что зерно из земли берет. И огонь печной эту силу закрепляет. Той силы нам и капли не достаётся, так-то… только люди и умели. Да опять, видно, всё перепоганили. Глупое ваше племя…

— Господи, господи… — бормотал тот, который в костюмчике.

— А потому к хлебу такому и уважение проявлять должно, — хозяин леса придирчиво поворачивал каравай то в одну, то в другую сторону, подносил к лицу, вдыхал запах и отворачивался, морщился, явно недовольный. — И на землю его не кидают, пусть от неё он и родится, но белый рушничок кладут, да чтоб с вышивкой заветною, которая и хлеб обережёт, и того, в чьи руки он дан… а ты… недотымка, одно слово.

Он поморщился и, разломивши ковригу, бросил в стороны.

— Зверью сгодится, — буркнул… и резко вдруг подался вперёд. Для такой громадины, скрипуче-неповоротливой с виду, двигался Вран Потапович на диво быстро. И вот уж ручища его вцепилась в плечо Шикушина и, дёрнув, подтянула человека к себе.

Вот и всё, похоже.

Если…

Додумать Земеля не успел.

— Поделишься? — спросил хозяин леса, вытаращив круглые совиные глаза.

— М-мамочки… — блондинчик всё же сомлел.

— Вот, — Шикушин скинул с плеча выцветший рюкзак. — Матушка пекла. Вчерашний, правда, но ещё мягкий…

И вытащил свёрток, в котором рыхлые кривоватые ломти хлеба.

— Матушка… — леший склонился ниже, и по коре, покрывавшей кожу его, пролетела дрожь. — Матушкин хлеб…

Свёрток этот он взял бережно, будто величайшее сокровище.

Всё-таки странное создание, если так-то.

Пугающее.

Но, кажется, проблема разрешилась. Во всяком случае, Земеля снова задышал. А леший, растянув уродливые губы, произнёс:

— Что ж, гости дорогие. Добро пожаловать.

Глава 11

О важности образования и бедственном положении молодёжи

Заплетенная в косу челка упала ему на лоб…

О превратностях молодёжной моды

— Б-боже… — произнёс Профессор, пытаясь пошевелить связанными копытами. — Что случилось?

Очнулся-таки.

Вот не мог бы раньше, тогда, глядишь, и придумали бы чего. А теперь как? В машину их затащили, бросили в кузов, а сами, стало быть, в кабину набились. Машина по ощущениям мелкая совсем, то ли грузовичок-игрушка, то ли бусик. Главное, старая, дребезжащая, но на ходу. Завелась и поехали.

Куда?

Зачем?

Воняло бензином, маслом и тухлою водой. Машина тряслась и покачивалась, грохоча так, словно того и гляди развалится.

— Нас похитили? — Профессор приподнял голову, подслеповато сощурился. — Нас ведь похитили, верно?

— Верно.

— И для чего?

— Мыслю не для того, чтоб козью ферму развивать, — Филин поёрзал. Копыта перетянули пластиковыми стяжками, явно насмотревшись чего-то нехорошего.

Слыхал он, что в интернетах чего только не найдёшь. Вот и нашли. Краткое пособие по похищению козлов с использованием легкодоступных средств.

— Козью ферму… это вы в смысле… фу, какая гадость! — воскликнул Профессор весьма эмоционально. — Как вам подобное только в голову пришло⁈

— Ну… обычно. Вы козёл. Там козы. Чтоб козы доились, надо, чтоб они козлят давали, — пояснил Филин ход мысли, весьма очевидный для любого, кому случалось провести время в деревне. — А козлята, они из воздуха не берутся. Для их появления козу сводят с козлом.

— Это… это звучит ещё более мерзко! Как вы вообще допускаете подобную мысль…

— Обычно. Вы, уж извините, козёл. И я козёл. Причём, не знаю, как я, а вы — козёл видный. Сразу ясно, что призовой даже. Сугубо экстерьерно. А хорошего козла найти — это ещё постараться надо.

Вспомнилось, как бабке соседка приходила жаловаться, что надо бы своего купить, а то уж больно дорого вязки обходятся.

— Я не согласен! Я высокоинтеллектуальное существо! — блеяние Профессора было полно искреннего возмущения. — Я не собираюсь тратить лучшие годы своей жизни, покрывая каких-то… коз! Это извращение, в конце концов.

— А ты представь себя древним греком, — Филин хмыкнул и, увидев, как вытягивается морда товарища по несчастью, всё же смилостивился. — Но это вряд ли… в смысле, ферма нам не светит. Детишки снотворным пальнули. Связали вон. И потом, пока стояли и машину ждали, я послушал, чего говорят. Не про ферму точно.

— Сатанисты… — выдохнул Профессор, откидывая голову. А может, сама откинулась под тяжестью рогов. Главное, что бахнулись те громко. Но, кажется, детишки не услышали.

Да и в этой машине всё тряслось и гремело.

— Так-то я не уверен, чтоб вот полностью, но по ходу — да.

— Боже… боже мой… кошмар!

— Да успокойся.

— Успокоиться? Как мне успокоиться! Я доверился… кому… прекрасному юному существу. Я видел невинную прелесть там, где скрывалась бездна тьмы…

— Профессор, — Филин прервал вдохновляющий монолог. — Ты это… не кипишуй. Мы давно уже едем. А стало быть, того и гляди приедем. Решать надо.

— Что? Мы все умрем!

— Ну… так-то… ты ж вроде почти бессмертен!

— Возможно. Если просто жить. Меня, знаешь ли, до сих пор не пытались принести в жертву!

— Рассматривай это как новый опыт.

— Ты издеваешься… надо звать на помощь! Надо кричать!

— Не надо кричать, — рявкнул Филин, пока этот убогий не завопил во всю глотку. — Тебя только они услышат. А если услышат, снова вырубят и зарежут. Надо думать, как дальше… стяжки эти только в кино хороши. А так-то…

Он напрягся и пластиковая струна натянулась и, тоненько тренькнув, разлетелась.

— Мы ж козлы апокалипсиса, — произнёс Филин, как-то сразу и успокаиваясь. — У тебя магия тьмы. У меня — огненная. И думаете, не справимся с подростками?

— Д-да… как-то я… погодите… сейчас, — Профессор изогнулся и дыхнул. Из