Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— Понимаешь, то, что тебе юридически долги спишут, ещё не значит, что спишут в реальности, — Данила сцепил руки, и из-под пальцев его вырывались огненные язычки. — Извини. Меня бесит сама мысль, что кто-то может тебя обидеть.

— Я вроде бы не такая уж беззащитная.

— Уль, это ведь не просто… один раз повезло. Другой. А в третий — поймают, когда ты к этому готова не будешь. Да и… знаешь, у меня такое чувство, что пока всё это скорее игры были. Не всерьёз. Скорее так, проба тебя на прочность.

— И что делать?

— Как вариант — ударить первыми. Игорёк пробил. Все четыре конторы, которые кредит выдали, принадлежат по сути одному человеку. Да, через пятые руки, но не так сильно он свою принадлежность скрывал, чтобы вовсе не найти.

— И?

— И есть место, которое вроде как головной офис. Вся материальная документация хранится там. Как и записи, и прочее…

— Ты предлагаешь…

— Наведаться в гости.

— Мелецкий, это незаконно!

— Да как сказать. Судя по тому, что Игорёк нашёл, законность — это не про них. Тем более что по сути ведь документы — подделка. И записи. И… если исчезнет и то, и другое, то предъявить тебе будет нечего. Юридически.

— Юридически. Ты сам только что распинался, что реальность — это другое.

— Другое. Но видишь ли… возможно, что там хранятся не только бумаги. Точнее не только то, что хоть как-то законно, но и… Василий тут здравую мысль двинул, что чем более незаконен бизнес, тем строже он ведет свою бухгалтерию. Поэтому мы не будем вламываться с песнями и плясками.

— Уже радость.

И радует, что дядя Женя не в курсе, иначе точно были бы и песни, и пляски, и клоуны.

— А тихо-спокойно проникнем в хранилище и проведём, так сказать, небольшой внутренний аудит. Я почти уверен, что там найдётся много чего, что при передаче в нужные руки несколько займёт твоих кредиторов. В общем, им станет не до тебя…

План был до отвращения странным, но при этом Ульяне нравился.

— В конце концов, почему бы не попробовать? — предложил Данила, хитро улыбаясь. — А объявить себя банкротом ты всегда сможешь…

— Я… — Ульяна вцепилась в бублик. — Я ничего не понимаю в бухгалтерии. А ты?

— И я не понимаю. Но у Василия есть знакомый бухгалтер. Она согласилась взглянуть.

Если они и бухгалтера уже отыскали, то возражать было бесполезно.

— Ладно, — сказала Ульяна, наверное, потому что утро было солнечным, она — выспавшейся, а бублик исключительно вкусным.

— То есть, ты не против?

— Не против.

— Тогда я сейчас Ваське скажу…

Договорить Мелецкий не успел, потому как хлопнула дверь и на кухню ввалился рыжий клубок шерсти.

— Там… там… там сатанисты украли наших козлов! — выпалил Никитка гулким рычащим басом. — Спасать надо!

Ульяна от неожиданности едва бубликом не подавилась.

— Не понял, — а вот Мелецкий удивлённым не выглядел. И вопрос задал именно тот, который сама Ульяна задать хотела. — Зачем нам спасать сатанистов?

— В общем так… — Земеля прошёл мимо троицы должников. Да уж, выбор… нет, вроде здоровые. Крепкие. Медкарты Земеля затребовал.

Холостые. А то вдруг да тоже имеет значение.

И с лица не сильно страшные. Он-то сам не особо разбирается в мужской красоте, но сестрицу попросил оценить. Она-то и помогла с выбором. И подсказала, что надо бы этих женихов потенциальных облагородить. Постичь там, побрить и одежду подобрать, чтоб сидела. Оно-то и верно. Нет, Земеле плевать на то, как они там одеты, но что-то подсказывало, что для потенциальной невесты это может иметь значение.

— Сейчас поедем в одно… место. Вас покажут девице. Она выберет. Тот, кого выберет, женится на этой девице. А остальные — свободны. Жениху долг списывается полностью, а участникам отбора — на половину. Так что в ваших интересах понравиться.

Долги у всех были внушительные.

— Участие добровольное. Кто не хочет — свободен.

Молчат.

И правильно. Вот тот, первый, полтора миллиона уже накопил. Минуса. И проценты. И просрочка. Его сосед, блондинчик того хрупкого девичьего вида, который всегда бесил Земелю, два. А самый большой — у Шикушина. Правда, долг не на нём, на матушке его, но это уже детали. Главное, что ни ему, ни матушке этот долг в жизни не отработать.

А кто виноват?

Сами.

Думать надо было. Взять все горазды, а возвращать, так никому не хочется.

— Тогда прошу, — машину и на сей раз Земеля взял из числа списанных, чтоб, если вдруг дела пойдут не так, то не сильно о потере жалеть. — Куда прёшь, Шикушин? На заднее сиденье давайте. Все.

— Тесно… — Шикушин дёрнул шеей. А ведь из военных. И переодеваться не захотел. А стричь там нечего, вон, черепушка загорелая. Но сестрица сказала, что типаж брутальный, может и прокатить.

— Ничего. В тесноте, да не в обиде. Ехать недалече.

И ведь ни словом не соврал.

До леса домчались быстро, хотя в машине без кондиционера и было жарковато. Пот стекал по шее, пропитывал рубаху, и сердце колотилось куда быстрее, чем обычно. И тут уже на жару не спишешь. Земеля первым выполз из машины, потянулся, пытаясь отсрочить неизбежное, а после и поклонился до земли. Поясницу стрельнуло, да и самому это все вдруг показалось нелепым. Но руки уже вытащили свежий каравай — Земеля не поленился из лучшей в городе пекарни заказать — да положили его на травку.

— Доброго дня вам, любезный Вран Потапович! — говорить в мелкие сосёнки, что выросли на обочине, вновь же было странно. — Гостей прими, будь добр. Приехали добры молодцы…

Что там ещё говорили-то?

— У вас товар, у нас купец… купцы то есть! Трое! Как и договаривались.

Блондинчик с тремя серьгами в ухе затравленно озирался. И на лице его читались сомнения. Оно и правильно. Земеля и сам на его месте засомневался бы. Вон лесок. Вон кусты.

А невеста где?

И Леший.

Не услышал? Может, надо было поближе подобраться? Или в лес зайти? И…

— От же ж люди, — раздался голос, и земля зашевелилась, поднимаясь. Парниша с серьгами побледнел, покачнулся, и осел бы наземь, если б его Шикушин не подхватил.

Вот даже жаль стало отдавать.

Если вдруг не сгодится, надо будет предложить ему иным путём матушкин долг отработать. Нервы у мужика явно имеются. И сила. А остальное приложится.

— Ни толку, ни разумения… ты куда хлеб кинул, иродище? — громовой бас Врана Потаповича прогремел над дорогой. А сам он поднялся в полный рост.

С прошлого раза он будто бы больше сделался.

Массивней.

Темная