"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

В результате короткой и по-английски «бурной» дискуссии, впрочем, оставшейся незамеченной для служителей и немногочисленных посетителей музея, Фиона все-таки произнесла заветное слово «Генуя». Немного поспорив, но исключительно для приличия, Матвеев согласился.

* * *

«Веселенький пейзажик, ничего не скажешь!» – Степан споткнулся и аккуратно переступил через мирно дремлющего почти на самом пороге траттории немолодого мужчину, выводившего сизым, распухшим носом такие рулады, что порой в них терялся гомон, доносившийся из-за полуоткрытой двери.

«Да-а-а… отдыхающий после трудовой недели пролетариат везде одинаков, что в Глазго, что здесь – в Турине, что на родине… На родине…» – Матвеев отогнал вредную – именно сейчас и здесь – мысль и, толкнув неожиданно легко подавшуюся дверь, переступил через порог питейного заведения.

Машину он бросил за несколько кварталов отсюда, в «чистой» части города. Там вероятность найти своего «железного коня» именно на том месте, где ты его оставил, и, может быть даже, в целости и сохранности, была несколько выше, чем в «рабочих» кварталах. Но дело есть дело – бойцам из «университетской сборной» проще затеряться среди безликих и изрядно загаженных улиц, куда полицейские патрули и чернорубашечники заглядывают не столь часто.

«Потому что большая часть из них здесь же и живет. Живет по вбитым – кулаком и другими подручными предметами – с детства уличным и дворовым законам, а не по циркулярам Министерства внутренних дел».

Первая встреча с «людьми Шаунбурга» нелегко далась Степану, так и не сумевшему ощутить себя равным этим немногословным в его присутствии людям. Он чувствовал себя в тот момент подобно породистому служебному псу среди стаи диких полукровок, по-звериному хитрых, ни в грош не ставящих авторитеты, опасных, но до поры до времени находящихся на его стороне. К счастью, взаимное «обнюхивание» обошлось без подростковых подначек и дешевых проверок. Тертые жизнью «мужики» понимали, где заканчивается субординация и начинается анархия, а может «тень», отбрасываемая Олегом в его немецкой ипостаси на восприятие «залетного» британца, оказала свое действие. В общем – притерлись и начали работать.

Сняв кепку и машинально поправив рукой сбившуюся прическу, Матвеев прошел через общий зал – народу в траттории оказалось немного, всего две компании, но шумели они словно «нанятые» и совершенно не обратили внимания на вошедшего чужака. А то, что он выглядит здесь белой вороной, Степан ни секунды не сомневался. Сколько не рядись в заношенную куртку с аккуратной штопкой на локтях, сколько не повязывай галстук-шнурок с дурацкими бархатными помпончиками. В общем: «Брейся не брейся, а на елку все равно не похож!» Разве что в сумерках и издали. Но все равно лучше, чем подкатить на дорогом авто прямо к порогу и войти в эту забегаловку в костюме, стоимостью в полугодовое жалованье местного инженера, то-то разговоров будет – на неделю, не меньше!

«Совершенно лишних и опасных разговоров».

Степан поднялся по скрипучей, рассохшейся лестнице к двери одной из отдельных комнат – «кабинетов» на втором этаже, где его уже ждали – привалившийся к дверному косяку Венцель Де Куртис мрачно курил, аккуратно стряхивая пепел вдоль стены. Окинув Матвеева удивленным взглядом, он, тем не менее, сдержался и не стал отпускать комментарии по поводу внешнего вида руководителя операции.

Пропустив мимо себя Степана, Де Куртис плотно закрыл дверь и лишь после этого протянул руку для приветствия.

– Здравствуйте, геноссе Михаэль!..

7. Кайзерина Альбедиль-Николова, Эль-Эспинар, Испанская республика, 16 января 1937 года, вечер

Вечером во внутренний двор вынесли огромный, как сундук с пиратскими сокровищами, радиоприемник, проложили метров двадцать кабеля до электрогенератора, питавшего хирургические лампы в операционной, приладили громкоговоритель и запустили – в живой трансляции – концерт Виктории Фар из Сарагосы. Качество звука было ужасным, но Кайзерина увидела лица раненых, слушавших «Бессаме мучо» или «Я танцую под дождем», и решила отложить критику на потом.

Она сидела на лавочке, прислонившись к прохладному камню колонны, поддерживающей галерею второго этажа, курила и слушала. Но слушала она, не слыша, и ничего перед собой не видела, находясь не здесь и сейчас, а где-то далеко-далеко и отнюдь не случайно. Память и голос Тани, прорывающийся сквозь все «возмущения атмосферы», повернули личное время Ольги вспять, вернув Кайзерину в первое сентября тридцать шестого. Так что, оставаясь физически во дворе превращенной в госпиталь асьенды «Ла Калера», на самом деле душой она вернулась в туда и тогда – в жаркий сентябрьский вечер и насыщенное ароматами духов и алкоголя варьете на бульваре Клиши…

Включился прожектор, распахнул с металлическим щелчком веки-жалюзи, чуть сдвинулся вправо, рассекая темные глубины сцены, и в круг света вошла Таня. Это было как черно-белое кино, но только в ином, недоступном пока технике тридцатых годов качестве. Исключительной белизны алебастр кожи, черные губы – бантиком – обесцвеченные освещением волосы и «кромешное» платье, словно сгусток жидкой тьмы, стекающей по замечательно гибкому, изящному телу… Шаг, другой, легкое – изысканное – покачивание бедер, в одной руке – бокал с белым вином, в другой – дымящаяся сигарета в длинном черном мундштуке… Еще шаг… Таня приближалась к рампе, и там, на обрезе сцены, начали включаться цветные прожекторы. Мгновение, пауза длиной в сокращение сердечной мышцы, и в мир вернулись краски. Пунцово-красные губы, золотистые – светло-русые желтоватого оттенка волосы, голубые глаза – они засветились вдруг невероятной синью – и серебряное открытое платье, лунным шлейфом стекающее по великолепной фигуре дивы Виктории…

– Ты была чудо, как хороша сегодня, – иногда Ольга позволяла себе быть объективной в отношении старой подруги, и немного – всего чуть-чуть – искренней.

– А по мне так она все время хороша, – Виктор переживал острую фазу влюбленности, и его можно было понять и даже пожалеть.

– Я наступила тебе на какую-то любимую мозоль? – спросила Татьяна, прищуриваясь на кошачий манер.

– Пой, птичка! – улыбнулась Ольга. – У тебя это неплохо получается.

– Брейк! – вклинился в разговор Олег. – Что вам делить, красавицы?

И в самом деле, что?

Ей вдруг ужасно захотелось оказаться снова там, прошлой осенью в уютном Париже или уж – на самый худой конец – в Сарагосе, где выступала сейчас Виктория. Подойти, обнять, поцеловать и… поплакать «на плечике», и чтобы Таня гладила ее по волосам…

«Или Баст… Баст даже лучше!»

Но не было рядом ни Тани, ни Олега. Никого не было…

Глава 10

Война

Хроника событий

8 января 1937 года: по слухам, циркулирующим в Москве, три дня назад органами НКВД арестован бывший командующий Экспедиционным корпусом Красной Армии в Испанской республике командарм 2-го ранга Павел Дыбенко.