Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

он колеблется – они удваивают сумму; он боится гнева Ордена – они подмасливают щедрым авансом. В конце концов он соглашается. «Только вы двое, в полночь». И вот они здесь, готовы делать все, что повелено; думают, что обманули простака-сироманца, зря вокруг таких кружат ужасающие слухи; тихо радуются, что наконец-то похитили сверхважный секрет... Сколько уж таких он видел.

– Не могу ждать! — вскочил вдруг господин Долговязый. Мышцы его лица странно дергались. – Я чувствую, что готов! В ушах золотой перезвон! По ту сторону зовет меня! Я слышу!

Он вскочил на ноги и выхватил из кармана складной нож.

- Нет-нет, подождите, - начал Филипп. Это было не по плану.

– Вот она, я вижу! Цветет перед глазами... Зовет меня! Должен трогаться! Я знаю!

В бледном лунном сиянии лицо господина Долговязого кривилось и полыхало. Одним управляющим движением он выбросил лезвие и вогнал его себе в грудь под какой-то неразборчивый лозунг.

Эхо предсмертного крика разлетелось по лесу. Еще мгновение — и тело ударило о землю. Лесной оркестр вобрал трагические нотки и продолжил концерт, словно ничего не случилось.

– Так и должно быть? — Пузань смотрел на товарища испуганными глазами. Его зрачки были слишком расширены.

– Ага, – ответил характерник спокойно.

Господин Пузань попятился к господину Долговязому, прислушивался к его груди, нервно пискнул, проверил пульс на шее и запястье.

– Он мертв! – завизжал господин Пузань. – Мертвый!

— Вы действительно так думаете? - флегматично спросил Филипп.

– Я не идиот! – тот выхватил небольшого пистоля. - Здесь серебро...

Но оружие фыркнуло в траву, а господин Пузань обеими руками схватился за горло, словно вздумал задушиться. Глаза вытаращились, изо рта вперемежку со хрипом зашумила кровь. Несколько секунд он еще пытался проглотить воздух, но тяжело рванул.

– Отвар из водки, дурмана, волчьих ягод и еще кое-чего, – объяснил Филипп. — Хорошо, что вы не записываете рецепт, потому что это самый настоящий яд.

Очки взлетели куда-то в траву. Господин Пузань отхаркнул темную рвоту, попытался ползти, но распластался в собственной луже, прохрипел что-то неразборчивое кровавой пеной и скончался, судорожно сжимая собственную глотку.

- Телепни, - подытожил Филипп.

Он обшарил их карманы, достал кошельки и документы. У господина Пузаня у путевой грамоты лежал дагеротип, над которым улыбалась круглая женщина и такой же кругленький ребенок. Даже этот дурак имел семью...

Кровь господина Долговязого сверкала в лунном сиянии, теплилась гостеприимным теплом. Вот зачем этот болван схватился за нож? Оба должны были врезать дуба от яда!

Видимо, выпил мало. В дальнейшем следует разделять порции, чтобы этого не повторилось. Филипп закрыл глаза, затаив дыхание. Считал до десяти. Не помогло: кровь сочилась обещанием амброзии, дразнила ноздри, манила, пробуждала приятный привкус на языке - вот я, рядом, коснись меня, крошечную капельку; ну-ка, сделай только шаг, достаточно лишь наклониться и попробовать...

Характерник отвернулся, отошел от мертвых, чтобы не слышно запаха, и принялся ломать ветки на костер с такой силой, чтобы заболели руки и колени. Призвал из воспоминаний лицо Майи, ее глаза, брови, улыбку...

Стало легче. Когда затрещало пламя, он уселся спиной к покойникам, достал варган — и к лесной симфонии добавился еще один мотив. Ватры и мелодии хватит, чтобы его нашли в дикой чащобе.

Филипп играл долго, ни разу не оглядываясь на тела. Дым, музыка и воспоминания о Майе забивали ему сладкий запах крови.

Наконец послышались шаги. Филипп спрятал варган, как только Олекса Воропай вышел из чащи и отряхнул рукав от паутины. Пришедший сероманец осмотрел тела, почесал выбритую макитру, двинулся к костру. Характерники пожали руки.

— Не легче ли стрелять в затылке? – спросил Олекса вместо приветствия. — Зачем возиться с целым спектаклем?

– Не хочу брызг мозга, – ответил Филипп и передал найденные документы.

– Слова романтика, а не убийцы, – Воропай забрал грамоты, вскользь бросил на них глаз. — Очередные желающие приобрести секрет превращения в химородника?

– Они никогда не переведутся, – сказал Филипп. — Эти оказались тупенькими.

– Чьих будут? — Олекса наклонился к свету и вчитался в кириллические закорючки. - Изумрудная Орда, Московский улус. Что-то в последнее время их здесь много...

- Пусть приходят, - пожал плечами Филипп. — Я каждому устрою ночь серебряной скобы.

Воропай расхохотался.

— На самом деле мне нравится твое фокусство, брат Варган. Заставлять истуканов покончить с собой — в этом есть определенная ирония! Но жестокость. Пуля в череп – гораздо милосерднее.

- Я предпочитаю стрелы, брат Джинджик, - Филипп был не в настроении для философских болтовней.

– Да-да, упорный сын степи, – Олекса снова разглядел тела.

Учит, подумал Филипп. В такие мгновения он ненавидел Воропая и клял себя за эту ненависть.

– Хорошая работа, – заключил наконец Джинджик. - Газа будет доволен.

Газой назывался есаула контрразведчиков Немир Басюга. Брат Газда лично отдавал приказы Филиппу и именно он назначил брата Джинджика его куратором.

— Так что же, Варган? — осторожно спросил Воро-пай. — Знаю, ты не любишь таких вопросов, и, поверь, я тоже не в восторге, что должен...

- Со мной все хорошо, - Филипп махнул рукой. — Не волнуйся, брат.

Олекса кивнул с заметным облегчением.

- Помочь с погребением?

Помощь бы не помешала, но Филипп отказался принципиально.

— Как знаешь, — Воропай спрятал документы мертвецов к рюкзаку. – Отдыхай. Новые приказы поступят как обычно.

– Хорошо.

Олекса пошел было, но задержался в конце поляны.

— Слушай... Мы с тобой одного года приема, не правда ли?

— Да, — Филипп вспомнил собрание джур неподалеку от дуба Мама: будто картина из чужой жизни. – Помню, как ты с Энеем перед испытанием поединок устроил.

– Было, – улыбнулся Олекса. – Так и не одолели мы друг друга тогда. Сколько лет прошло?

– В августе будет семь.

– Холера! Время летит, – Воропай снова почесал макитру. — Слушай, брат... У моего давнего цимбора есть избушка в Келечине... Может, поедешь на несколько недель? Там природа тихая, красивая, спокойная: горы, пихты, водопад Шипот неподалеку. Женщина у него андруты печет и кифлики вкусные, с вешенками или морелями, все из собственного сада... Словом, Закарпатье! Отдохнешь там, поешь, может, кобью себе найдешь...

– Спасибо, брат. Я подумаю, – отказал Олефир.

Воропай старается изо всех сил. Надо быть последним подонком, чтобы ненавидеть его, подумал Филипп.

Олекса кивнул, поправил рюкзак и махнул рукой:

– Пусть Мамай помогает, брат.

-