Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

- Как хотите, - тот пожал плечами. — Если после долгих переговоров глава Тайной Стражи считает, что вы можете помочь... Надеюсь, так оно и есть. Потому что мое время стоит дорого.

— Тогда без лишних предисловий перейдем к делу, — гость обратился к Кривденко с непонятной интонацией: то ли спрашивал, то ли ставил перед фактом.

– Прошу, – Ефим крутнул глобус.

Голову беспокоило, что назвавшийся Рахманом залез на его балкон незамеченным. Каким образом он это сделал, но охрана — удвоенная охрана, черт возьми! — без исключения получит строгий выговор.

— Значит, господа, Серый Орден. Мистическое сообщество безумцев, подписавших соглашение с нечистым ради мощных сил, якобы используемых в защиту страны. Чернокнижники выставляют это безобразие за добродетель и получают от государства жалование и офицерские звания, а деяния их неотчетны никому, кроме гетмана лично.

– О, да, – процедил сквозь зубы Ефим.

Он имел немало резонов ненавидеть Орден: постоянные палки в колеса, присвоение громких дел, конфликты перекрестных компетенций, борьба за финансирование из казны. Честно и преданно Ефим пытался делать свое дело, а «легендарные» рыцари, едва не захлебывавшиеся своим мистическим пафосом, постоянно препятствовали ему и его людям. Чаша терпения наполнялась много лет, пока не треснула.

- Характерники заманивают в свои ряды детей... - начал было гость, когда священник горячо перебил его:

— Чтобы продлить нечестивые обряды и обратить новые души когтям дьявола! Выкрести! Слуги Сатаны!

Патриарх мгновенно взялся красными пятнами и взмахнул бокалом так яростно, так что разлил вино на стол. Только бы старика не ухватил, подумал Ефим.

– Несмываемый грех! Проклятые души, прикованные к земле...

Ефим хорошо знал эту песенку. Симеон в большинстве своем был прагматичным человеком (включая вопрос веры), но на сероманцах имел болезненный пунктик. Он провозглашал гневные пламенные речи против характерщиков множество раз — благодаря этому они с Ефимом и нашли общий язык.

— Святой трон Константинопольский...

Председателя Тайной стражи всегда подначивало спросить, как так случилось, что святой трон Константинопольский оказался в столице магометанской Османской империи, но он сдерживался. Некоторым соображениям нужно дать время настояться.

— Как вам известно, Серый Орден защищен грамотой привилегий и неприкосновенности Тимиша Хмельницкого, — продолжал Рахман без эмоции, когда Симеон умолк. Грамота была дарована сыном Богдана после обороны Украинского гетманата из Изумрудной Орды, с тех пор характерники окончательно закрепились в воображении народа как упорные защитники родины.

Гость говорил спокойно, без жестикуляции, однако в нем чаялось что-то неуловимо-тревожное. Несмотря на заряженный серебряными пулями револьвер Ефим чувствовал себя уязвимым рядом с Рахманом — и это ему не нравилось. Глава Тайной Стражи давно привык, чтобы так чувствовали себя в его присутствии другие: поддабузнически раскланивались, заглядывали в глаза, пытались уловить двойной смысл в каждом слове, неискренне улыбались в ответ на любую шутку...

Но Рахману нужен. Враг врага – мой союзник.

— Кроме перечня прав рыцарей грамота является политической защитой Ордена. Он будет оставаться нетронутым, пока не нарушит единое условие.

- Государственная измена, - сказал Ефим.

— Да, сударь, именно государственная измена. Вотум недоверия Черной Рады, вотум недоверия Красной Рады и печать гетмана — только так Тимош позволил уничтожить оборотней, если они станут против собственной родины.

— Жаль, что отец Хмель за все добродетели не разглядел угрозы в преступниках слова Божьего и позволил расцвести росткам зла! – Симеон затряс головой.

Раскрученный глобус чуть слышно заскрипел осью. Жаль, что проклятую грамоту нельзя просто сжечь вместе со всеми характерниками, подумал Ефим.

— Уничтожение Ордена возможно только в случае доказанной государственной измены, — сказал он вслух. – И такого случая не было за всю историю. Никакого.

- Вот ваш план, господин Рахман? — проворчал Патриарх, который хотел бы в это время смотреть первый сон в большой мягкой кровати. — Документ, продуманный таким образом, что его почти невозможно отменить, и условие, которое никогда не нарушали, это ваш план? На взгляд не слишком надежно!

- Прошу дослушать, Баша Святейшество, - капюшон впервые вернулся к старику и Симеон вздрогнул, когда увидел отблеск белков: прав был явно не там, где должен располагаться глаз. — Я много месяцев продумывал план, перебирал все возможные пути, развешивал сети, дергал за нити... Остальные идеи не сработают. Поверьте моему богатому опыту, я хорошо в этом разбираюсь. Уже не первая моя попытка разобраться с Орденом.

Из-под капюшона донеслось кавыканье. Был ли такой смех?

— Проводите ваше мнение, господин Рахман, — Ефим хотел было присесть, но передумал.

— Время Мамаевой славы прошло. Сейчас его внуки растеряли прежнее признание, Орден потерял немало сил во время последней войны, но нигде правды дети — даже сегодня волчьи рыцари неуязвимы, — донеслось из-под отлога. — Так что перед изменой, которая непременно случится при нашем содействии... Вы, господа, должны уничтожить веру в добродетели характерников и их дело.

Наконец-то мы перешли к делу, подумал Ефим.

- Из ваших уст это звучит удивительно легко, - сказал он. — А я вот не представляю, как даже в случае измены — который, кстати, я тоже не представляю, — мы получим достаточное количество голосов в Советах за вотумы.

Капюшон вернулся к нему и Кривденко почувствовал на себе пронзительный причудливый взгляд. По спине пробежали сироты.

— Не доверяете моему плану, уважаемый хозяин. Понимаю... Опишите, что вас беспокоит.

Ефим ответил самым любезным тоном, на который смог:

— В Черной Раде у волчьих рыцарей много симпатиков, господин Рахман, поэтому частный случай не убедит их поддержать вотум недоверия. Необходимо больше половины голосов, то есть сто пятьдесят один — и я вас уверяю, что голосов не хватит. В Красном Совете любви к сироманцам гораздо меньше, но там на каждого второго парламентария есаула Басюга имеет папку компромата.

– Именно поэтому они охотно его избавляются, – продолжил Рахман. — А у вас иногда нет папки компромата на каждого второго парламентария, пан Кривденко?

— У меня есть и на каждого первого, — отрезал Ефим. – Не в том дело! Одним частным случаем измены вы не запятнаете ореол самоотверженных защитников государства, которые помогли выстоять и завоевать независимость гетманата. Этот образ складывался столетиями, даже Волчья война не уничтожила его! Если приложить усилия и деньги, нажать на оба Совета и получить желаемые вотумы... Тогда простые люди выйдут в защиту Ордена. Они будут голосовать об измене — и гетман под радостный крик толпы ветирует решение.

— А тут вы затронули очень интересную тему, пан Кривденко, —