Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Тот только что кончил последнюю песню, все зааплодировали, а потом понесли деньги. Монеты щедро звонили, Василий улыбался, и когда зрители разошлись, Северин подошел к шайке.

– Вот и он! Наш герой, — заорал Игнат, почему-то нарядившийся в полный рыцарский костюм.

Ярема сжал Северина в объятиях. Ребра захрустели. Северин начал к этому привыкать.

– Помог ведьме? – спросил Филипп.

– Помог, – ответил подавленный Северин.

— А она подарила тебе холодное сердце, как камень? – Бойко расхохотался.

Северин проигнорировал странно сформулированный вопрос и вырвался из объятий.

– У тебя седина в волосах, – заметил Филипп.

— Да, мой наблюдательный брат, это из-за ваших шуток, — Северин не собирался рассказывать, откуда она действительно взялась.

— Я решил оставить себе кобылу, — прогудел Ярема.

– Приветствую! Это твое личное решение, которое я молча принимаю и никоим образом не пытаюсь оценить. Запомни эту минуту навсегда, — Чернововк вернулся к Василию. — А ты какого черта здесь делаешь?

- Ты сам позволил, - сказал кобзарь, прячась за инструментом. Кобза была новой... Так ли показалось Северину.

Василий был испуган.

– Что позволил? — не понял Черновок.

— Сочинить песню...

– Я спросил, что ты здесь делаешь? Потому что ты говорил, что на Черное море собирался, так... Погоди-ка. О какой песне речь?

Игнат захохотал так, что чуб затрясся, Ярема прыснул вместе с ним и даже Филипп засмеялся.

— Ох, друг, — сказал Василий, складывая деньги в мешок. — Я шел на юг, направлялся к теплому морю, как в одной корчме украли у меня дурные люди бандуру. Ты представляешь? У кобзаря! Украсть бандуру! Это как украсть душу, украсть голос! Ужасное преступление. Вот и пришлось вернуться в Киев, к мастеру с достойными инструментами, чтобы купить новый, видишь? Просадил все дукачи, которые вы подарили мне.

– И заработал еще один, – Ярема торжественно дал ему золотой. — Твоя последняя дума того стоит!

Матусевич одновременно обрадовался золоту и загрустил, что разговор вернулся к теме песни.

– Василий, – процедил Северин. – Ты мне баки не забивай. О какой песне они говорят с таким пылом?

– Ты забыл? – осторожно спросил Василий. — Тогда, в корчме в Старых Садах, мы с тобой выпивали...

– Это я помню.

— Ты рассказал мне о несчастной истории своей любви...

– Вот этого я уже не помню.

— Да позволил создать на ее основе песню...

– Что?! - взревел Северин.

Троица снова разразилась хохотом. Игнат чуть по земле не катался.

— Герой-любовник, — сказал Ярема, смахивая слезы с глаз. – Не свирепствуй! Хорошая песня вышла, тут все плакали. Василий у нас настоящий художник!

– «Дума о характернике и ведьме» станет известным произведением, – согласился Филипп. - Светлая и трагическая история любви.

Игнат перестал хохотать и удивленно вытаращил на него глаза.

— Мне кажется, это был насмешка?

— Похоже, — кивнул Ярема.

Филипп невозмутимо пожал плечами.

— Чтобы мне перья горлом поросли, Варган пошутил! Возможно ли это? Это сон? – Бойко потряс головой. – Не будите меня! Здесь у Варгана есть чувство юмора, а о Щезнике кобзари думы поют...

- Василий, - сказал Северин глухо. — Я же был тогда пьян, как чип...

- Не нужно было? - расстроился кобзарь. — Но ведь действительно хорошая дума получилась...

- Бес с тобой, - махнул рукой Чернововк. — Она, по крайней мере, без моего имени?

– Без твоего, – радостно подтвердил Василий. - Хочешь, спою? Лично тебе?

– Потом, – решительно отказался характерник. — Ох, лучше бы тогда в корчме ты не сюжеты придумывал, а меня украсть не дал.

Василий возмущенно всплеснул руками.

— С тех пор, как это кобзари должны защищать сероманцев, а не... Погоди! Но женщина тебя украла? Она назвалась твоей крестной матерью! Знала твою фамилию и имя!

- Долгая история.

– Мы ее тебе за рюмкой расскажем, – сказал Игнат. — Не все, конечно, только что можно. Такой эпос! Почти Энеида.

– Я не буду пить, – напомнил Филипп.

– Снова здорово, – закатил глаза Бойко. – Мы видели, как ты пил.

— Похороны это исключительные обстоятельства.

— А дума о Северине не исключительные обстоятельства? Ну хватит тебе! Даже Арина пьет!

– Ты видел Орисю? – спросил Северин.

- Ага, - удовлетворенно кивнул Игнат. — Только с свидания! Моя конфетка все-все письма прочитала и мы сегодня гуляли по Ботаническому саду... Купил ей в «Золотом Роге» кораллы, двенадцать разков! Ей очень понравилось. Переживала за мое ранение... Такая утонченная, такая нежная! И я весь такой светлейший, только герба не хватает, даже ветры ни разу не пустил. Видите, как мало ругаюсь? Это все от встречи. Сдерживался так, что жара вспотела.

Теперь понятно, почему он единственный имел на себе кунтуша, да еще и тщательно выбрился.

— Значит, твои письма сработали.

– Сработали, – и тут Игнат вспомнил, о чем хотел спросить: – Кстати, Катя тебя действительно в Буде провожала?

Чернововк, который утром после письма учителю написал сестре Искры, улыбнулся и нанес ответный удар:

— Об этом я расскажу лично Василию. Может, он составит думу о характернике и характернице...

Игнать мигом нахмурился. Северин вспомнил о дагеротипах и достал все из мешочка.

- Держите, ребята. Забрал у Гофмана.

Филипп треснул себя по лбу.

— Так и знал, что я что-то забыл.

— И мне из головы вылетело, — кивнул Ярема и внимательно рассмотрел снимок. — Вот я здоровен среди вас.

– Не знаю, что делать с пятым, – сказал Северин.

- А что с вашим пятым? – поинтересовался Василий. – Савка, да? Я все стеснялся спросить, куда он девался.

- Его тяжело ранили, - сказал Филипп. — Дай мне пятого, Щезник. Я сохраню и отдам, когда он поправится.

Он сказал «когда», а не «если», и Северин был за это благодарен.

Характерники уставились в дагеротипы. Чернововк вдруг почувствовал, как вся их радость исчезла, когда Василий вспомнил о Савке.

Зачем веселиться? Зачем делать вид, будто жизнь продолжается? Кто из них станет следующим «тяжело раненым», как Деригора? Или убитым, как Вишняк?

Проклятая тропа. Проклятая волчья тропа! Каждый, кто ступит на нее, выгорит, как мир Потустороннего мира, а затем и сгорит сам.

Если бы он знал, что его ждет...