Кредо инквизитора II - Алексей Михайлович Рутенбург

– Ну, вот и всё. Попробуй встать, – сказал он, отползая от меня.

Я поднялся и спокойно пошёл, испытывая только лёгкие неудобства.

– Садись, – произнёс хозяин и показал к столу.

На столе стояла бутылка водки и еда. Картошечка…, наконец-то, не консервы жрать, а нормальную еду предлагают. Медленно я приземлился на место. Генри сел напротив меня и демонстративно открыл бутылку. Налил нам и посмотрел на меня.

– Меня зовут Генри, в прошлом инквизитор известный как Шрифт, ещё раньше Шнуров Владимир Владимирович. Вряд ли ты обо мне слышал. Конечно, я, наверное, в отступники заделался ещё до твоего рождения, – улыбнулся он. «Ты ошибаешься, друг мой, я про тебя знаю, только не из уст инквизиторов услышал твоё имя, а от Вепря, но этого тебе знать не стоит».

– Меня Панком зовут, а по-людски Макс Фадеев, – сказал я. Взаимность за взаимность, как говорится баш на баш.

– Что значит по-людски? Сынок, никогда не забывай того, кто ты есть! А в первую очередь мы всё же люди, только немного другие. Выпьем за знакомство? – Он поднял рюмку и потянул в мою сторону.

– Хреновое у вас гостеприимство, однако, – ухмыльнулся я, но поднял в ответ рюмку и потянул в его направлении.

– Не серчай, брат, такая наша доля отступников. Со временем паранойя всё равно развивается сильнее, чем мы можем это понять. Встань на моё место: в Париже откуда ни возьмись русский инквизитор, по возрасту так либо среднего, либо уже высшего ранга, значит, достаточно сильный, чтобы поставить точку на главе в книге инквизиторства под названием «Шрифт». Смекаешь?

– Я понял. Я не в обиде, сам прекрасно понимаю, что ты чувствуешь.

– Ни хрена ты не понимаешь, салага, ты – отступник сколько? Год или два?

– Что-то среднее между год и два, – улыбнулся я.

– А я двадцать четыре года отступник, и меня убрать любая малолетка может рискнуть, чтобы себе имя сделать. Вот только пусть найдут сначала.

– Один вопрос, – удивился я. Он уже сильно стар, почему ещё живой.

– Задавай.

– Инквизиторы из-за особенностей своего организма редко доживают до тридцати пяти, наш максимум сорок лет…

– Я понял тебя, – махнул рукой мой собеседник. – Возможно, когда-нибудь я поведаю тебе свой секрет, – засмеялся он. – Давай выпьем, а то водка стынет?

Мы выпили и следом закинули в себя ещё по одной.

– Шрифт, так сколько тебе? Не поведаешь? – Спросил я, корчась после выпитой рюмки.

– Скоро пятьдесят три стукнет, такими темпами думаю, доживу.

– Да, ты, вроде, бодрячком.

– Спасибо, конечно, но не всё так просто. Любое мыследействие меня убьёт, а этим недоноскам иногда приходится помогать в рейдах, – пояснил он.

– А что, они сами не могут? – Удивился я.

– Панк, ну, ты понимаешь, это ты и я из Питера – считай, из зоны обострённого конфликта, а они…

– Так Париж, вроде, тоже не тихий…

– Не перебивай старших, – улыбнулся он. – А они…, как тебе сказать, они в жизни и оборотня ни разу не видели, так, мелочь всякая, поэтому ни хрена на тренировках не выкладываются. Париж – это тихий и спокойный в нашем понимании город, другое дело – Лилль, вот там такой дурдом, что мало не покажется.

– Интересно…

– В Лилль отсюда иногда молодых отличившихся инквизиторов в командировки посылают.

– О как?

– Я серьёзно. С другой новости тоже смеяться долго будешь, – улыбнулся Генри.

– Заинтригован, – я тоже заулыбался. Водка дала по голове, и уже хорошо ощущается степень выпитого.

– Во Франции, как и ещё в некоторых странах, инквизиторство поддерживается правительством.

– В смысле? – Вот это новость.

– В прямом. Это официальное подразделение, отряд особого назначения. Узаконили его, так сказать, после одного неприятного инцидента, которому не придали огласки и, прямо говоря, решили вычеркнуть из истории. В семидесятые годы прошлого века в тринадцатый округ Парижа, что расположен на левом берегу реки Сены, начали стекаться первые беженцы из Вьетнама, которые, по сути, оккупировали новые, по большей части незанятые высотки. Ну вот, в один прекрасный вечер, что-то начало истреблять их с ужасающей скоростью. Место отцепили, людей эвакуировали, на место прибыл отряд спецназначения, зашёл в здание и не вышел. Они все там и остались. После этого глава тогдашнего инквизиторства обратился к властям и раскрыл наш мир для них. Политики поржали над ним, но большого выбора у них не было, и они решили довериться чудику с приветом. Здание оцепили в радиусе трёх кварталов, и инквизиторы взялись за дело. На деле в здании открылся портал, из которого успели шмыгнуть в наш мир два умруна, вытьянка и на десерт – оборотень. За несколько часов все были отправлены назад в преисподнею, портал закрыт, а к инквизиторам относиться стали без смеха. О них по-прежнему не знают обычные, рядовые люди, но мы числимся на балансе у мэрии и можем не париться о своём существовании.

– Круто, я думал, если люди узнают о нашем существовании, в них проснётся что-то дикое и непонятное. Мол, настанет эра новых охотников на ведьм, только в роли ведьм будем мы.

– Люди и не знают, знает верхушка, а остальным не стоит. Давай выпьем?

Мы чокнулись и снова выпили.

– Как ты стал отступником? – Спросил Шрифт.

– Не поддержал пакт о ненападении с адскими тварями, – улыбнулся я.

– Да ладно, у вашего поколения совсем крыша едет? Что за чушь?

– Я серьёзно, из-за того, что я остался верен принципам и идеям, меня признали отступником.

Дальше разговор пошёл ни о чём. Под него мы лихо приговорили бутылку водки и у нас стали рождаться гениальные идеи.

– Панк, вот как хорошо, что ты здесь, а то ужасно скучно и поболтать не с кем по душам. Французы – они какие-то не такие, им вина подавай. Вот нет, чтоб водочки, а им вина. Девочки недоделанные, – пьяным голосом и очень проницательно говорил Шрифт.

– Ну, что ты завёлся? Вроде, нормальные ребята, – не менее «трезвым» голосом проговорил я.

– Да пошли они! Вот слушай, ты же не против подзаработать? У меня предложение есть.

– Я весь внимание, – на нас наверно было бы очень смешно смотреть: две изрядно поддатые, качающиеся морды, разговаривающие за супер важные проблемы современного мира.

– Как тебе кулаками помахать?

– Да я за-а-а…

– Вот и славно. Есть местечко, там можно хорошие деньги поднять, первый взнос я за тебя внесу и замолвлю словечко, что, мол, русский, да в бегах и с законном не дружишь. Нужно, мол, тебе подзаработать и лица тебе своего не жалко.

– Подпольные бои?

– Какая разница? Мы же не просто люди, мы сильнее любого