Русь - Виталий Манческо

байкам, мифам, здесь когда-то, давным давно ещё, тоже был бар, да несколько столетий назад ещё это было… -не успев присесть завел разговор Лева. -Так вот, этот самый мужик, который якобы первым космонавтом был, любил выпить и выпить плотно любил, не то что бы алкоголик он был, но кутил по страшному, прожигал свою жизнь… Так вот, он в свое время, любил захаживать именно в этот самый кабак, да говорят каждое утро захаживал. Зайдет сотку-другую махнет, рукавом занюхает и дальше, по своим космическим делам, полетит. Никогда не закусывал, считал что закуска градус скрадывает, вот такой по легендам был человек – широкой души да неуемного нрава. Говорят ещё угощал всех подряд без разбора да и сам с удовольствием угощался – дружелюбный персонаж был, этот самый Гагарин. Сейчас вот, таких уже не осталось, да и в целом ничего у нас не осталось… разве что скомканные россказни сумасшедших да клочки анекдотов – вот и вся наша история.

Данила молча слушал товарища не смея перебивать его и только улыбался его жгучему запалу, с которым Лева травил ему местные байки. Когда друг завершил монолог, они прошли к столику у окна и уселись на мягкие кресла, обрамленные металлическим каркасом причудливых форм. Справа, прямо напротив их стола, на всю площадь окна, мигал монитор с единственной рекламой, черно-красных цветов, леденцов бренда «Русь».

Официант, молодой парень лет двадцати, появился незаметно и практически сразу, он быстро принял заказ и так же незаметно удалился в сторону бара. Школьные друзья ударились в ностальгию, которая продолжалась минут пять, а может и десять, до той самой поры, пока пред ними вновь не предстала фигура юного парня с подносом в руках. Так на их столе появился: чайник полный крепкого черного чая, две красные фарфоровые чашки в белый горошек, рюмка текилы с долькой квашенного огурца, бокал коньяка, пару долек лимона посыпанных сахаром, да две карамельке «Русь», подле чайника с чаем.

Практически сразу, как только заказ оказался пред ними, они выпили за встречу по небольшому глотку.

– Я же речь твою слушал, -сказал Данила едва текила провалилась во внутрь и откусив дольку квашеного огурца. -И вот хотел поинтересоваться у тебя, из первых уст так сказать, свобода в твоем представление она какая?.. Что скрыто за ширмой твоего красноречия?

– Так я же и не приврал ничего, да и как же здесь врать да выдумывать?.. Коль в идею не веришь, то и речь твоя будет робкая, а малодушие оно знаешь никому не нужно-то. Мы вот, чем от них отличаемся?

Данила пожал плечами и помотал головой.

– А отличаемся мы тем, что правду людям говорим, -продолжил Лева. -И правда в том, что ограничение свободы приводит к регрессу, к постепенному разложению, именно к тому, что твориться сейчас за окном.

– Так сейчас наоборот же, делай что хочешь – все дозволено. Одна сплошная свобода. Того наверное и указ этот издали, чтоб жизни людские…

– Оно только выглядит так, якобы с позывами благородными, -перебил Лева. -Усладу для мозга швыряют, будто объедки собакам бездомным, чтоб о другом народ-то не думал. По факту же, человек наш, уже не чем не лучше собаки, той самой, бездомной! Только вот пес волен бежать куда вздумается, а граждан наших и этого лишить собираются.

Лева грустно вздохнул, взял бокал коньяка, несколько секунд повертел его в руке и сделал короткий глоток.

– Про случай один хотел рассказать тебе… -с каким-то сомнением в голосе продолжил речь Лева. -Да пять лет назад ещё это случилось. Отец же мой, как ты помнишь, врачом трудился всю жизнь, операции делал, людей спасал… А медицина наша, я тебе скажу не на лучшем уровне, далеко не на лучшем. Отец мне это все время твердил, жаловался на отсталость нашу, что в каменном веке живем, что запрещают даже опыт заморский перенимать, да лекарства новейшие брать у них. Там же, за забором высоким, уже давно болезни почти все извели, а коль случается недуг какой, так его без всяких операций лечат. Оказывается всего несколько таблеток… какие-то несколько пилюль, способны от чего угодно излечить. Да они и жизнь человеческую научились продлевать, вроде как до двух ста лет живут люди там.

– Эту байку я тоже слышал, -перебил Данила.

Тут же он вспомнил про чай, который уже порядком остыл, но был ещё теплым и он тут же разлил его по пустующим чашкам.

– Может и байки… твое право верить иль нет, -продолжил Лева, как-то по аристократически подкручивая кончики густых усов. -Однако же я воочию видел человека которому восемьдесят… только вот на вид старик тот был как мы с тобой: слегка за тридцать, максимум сорок.

Лицо Данилы искривилось кривой ухмылкой сомнения.

– В Одессе видел этого человека… -продолжил Лева.

– Ты выезжал за забор? -перебил Данила.

– Выезжал и не раз, -ответил Лева. -Впрочем обо всем по порядку, сейчас все расскажу.

Каждый взял налитую чашку чая и на долгую минуту времени, пока чашки были полны, разговоры их смолкли и каждый из друзей отключился, ушел в себя, неспешно потягивая терпкий напиток. Сбоку мигала реклама черно-красных цветов, сизая дымка окутывала звездолет висящий на потолке, издалека доносилась подвыпившая суета, а через столик, прямо напротив, сидела компании из трех дам, фигуры их были статные, глаза пустые, грациозные ножки игриво покачивались под столом, а сочные губы сосали новомодные карамельки, черные обертки которых горой валялись у них на столе.

– Так на чем там, я остановился?.. -пустая чашка Левы приземлилась на блюдце.

Данила сделал последний глоток, оторвал взгляд от женских фигур и протерев лицо, попытался припомнить суть разговора.

– Про Одессу рассказывал, -припомнив кивнул Данила.

– Точно! -подняв указательный палец подтвердил Лева. -Мы с отцом туда за лекарствами ездили, за медикаментами заморскими, которые от самого страшного недуга лечили. Так вот, там я и познакомился с этими людьми, возраст которых ни как не совпадал с их внешностью. В самой-то Одессе, такие же люди как и мы живут, разве что немного получше, а вот эти персоны совсем из других мест туда приехали… Да и говорили они не по нашему, по английски говорили, только какой-то другой у них этот язык был, очень странный акцент… с трудом их понимал, хотя языком этим в совершенстве владею. В общем они эти лекарства и привозили в Одессу, миссию гуманитарную исполняли, помогали странам отсталого мира. Так мы и ездили с отцом, по заказам вельмож да чиновников, контрабанду из лекарств тягали. С разрешением на выезд и обратный заезд, эти самые чиновники и помогали… как заболеют, жить захотят, так любую справку рисовали. Сами выехать не могут – закон не дозволяет, да и брать что не знают… вот мы и ездили, жизни их спасали. У нас же как… пятьдесят лет прожил – хорошо, а ещё немного протянул – долгожитель. А какой же барин хочет в могилу так рано?.. Все хотят подольше, на белом свете, пожить. А потом как-то, зимой это было как сейчас помню, снег тогда ещё шел и тут же таял, слякоть была страшная… мальчуган соседский заболел, Алешка его звали. Мать его в школе трудилась, вместе с моей мамой… ты же помнишь маму мою, Анну Львовну?..

– Да-да конечно помню, как она? -спросил Данила.

– Нормально она нормально, до сих пор в школе детишек учит, -ответил Лева, после слегка отвернулся в сторону, задумчиво почесал усы и как-то печально вздохнув, продолжил: -Паренек этот, Алешка, без отца рос, тот их в самом детстве оставил, бросил мать, с сестренкой старшой, ещё до его рождения. Так они и жили втроем на одну зарплату учительскую… а сестренка его всего на несколько лет старше была, но уже тогда на работу рвалась, мамке да братику помогать хотела. Вроде двенадцать ей тогда только было, а уже помогать родным