Сансара 2 - Евгений Кострица

Оно началось, как обычно: Моня сел за стол, потирая заспанные глаза, а сестра уже была там, склонившись над миской. Но что-то было не так. Юлька сама не своя. Не хмыкнула, не бросила колкость, а почему-то молчала, водя ложкой по краю тарелки, словно рисуя узор. Под глазами темнели круги, будто всю ночь не спала.

А когда поймал ее взгляд – улыбнулась, но как-то кротко и тихо, лишь уголком губ. Эта полуулыбка, словно повисла в воздухе дымкой, и Моня замер с куском хлеба в руке.

– Ты чего такая? – спросил настороженно.

Юлька пожала плечами, опустила ресницы и пробормотала:

– Просто устала.

Без привычного уже «отвали». Да и голос был не таким, как всегда. Обычно звенел, резал, как ножик, а тут – мягкий и теплый, как растаявший шоколад – почти шепот. Взгляд с поволокой и еще какая-то тягучая нежность в движениях, которая поставила Моню в тупик.

Да что это с ней?

Когда Юлька ему протянула соль, ее пальцы задержались чуть дольше, легко коснувшись руки. Всего на мгновение, но оно почему-то застряло в сознании, точно заноза, терзая его.

Поперхнувшись, Моня прокашлялся и отвернулся к окну, гадая, что могло с ней случиться. Посмотрела слезливый хентай? Скорее начиталась медицинских статей и нашла у себя все симптомы, решив, что неизлечимо больна. А теперь «умирает» и прощается с ним.

Или что-то еще?

Любая аномалия имеет причины, но в неясном мареве психики их трудно найти. Особенно в женской, где логики мало или нет вообще. Вероятно, поэтому Юлька молчала, задумчиво рисуя ложечкой незримый узор.

Моню это пугало. Он увидел ее не язвительным и угловатым подростком, а взрослой девушкой, которая почти незнакома ему. Что-то смягчилось в ней, сгладилось, обрело женственную плавность – другие движения, другая улыбка. Тонкая кость, нежные запястья, чуть округлившиеся бедра и мягкие изгибы, которых словно не было раньше.

Вероятно, там какой-то психический сдвиг. Детство внезапно кончилось за ночь? Ведь только вчера была совершенно другой…

– Ты не закинулась чем-то? – заподозрил худшее Моня, нервно сделав глоток. Чай обжег язык, но даже не охнул. Перемены редко бывают хорошими, а тут что-то, видно, грядет.

– Я знаю, что от тебя хочет Роби, – сказала вдруг Юлька, поднимая глаза.

– Да ну? – не скрыл он иронии. – И откуда же инфа?

– Считай, видела сон.

Вспомнив, каким тоном она это сказала – спокойным, уверенным, без тени сомнений – Моня тряхнул головой, возвращаясь к тропе, мухоморам и лесу вокруг. Разговор предстоял очень серьезный, и его как-то надо начать.

Моня ускорил шаг, чувствуя, как сердце стучит чуть быстрее, чем от просто ходьбы – его будто сжимало холодной рукой. А в ушах – Юлькин голос – мягкий и теплый, но с этой странной и пугающей глубиной, которой раньше не помнил. Сестра знала больше, чем сказала ему, и это знание связано с ним, с Роби и с остальным, незримо, тяжело нависало. Оно угрожало раздавить, как блоху, если выбить упор, который еще пока держит.

Именно это придется сделать сегодня, и Моня оттягивал этот момент, набираясь храбрости и силы духа. Ему было страшно. Он мог всё разрушить или, напротив, спасти, если вдруг обойдется.

Наверное, это как просьба снять маску близкому тебе человеку. Безусловно, он ее снимет, но что ты увидишь под ней? Улыбку? Оскал?

Моня сжал кулаки, пытаясь отогнать этот образ, но тот только ярче вспыхивал в уме, цепляясь за каждый шорох листвы, за каждый луч солнца, что пробивался сквозь кроны. Лес пах сыростью и хвоей, терпким и свежим, как дыхание земли после дождя, но в голове почему-то другой аромат – детский шампунь с ванилью и легкой сливочной сладостью, которым пахли волосы Юльки. Ее запах витал где-то на краю сознания, теплый и уютный, но теперь он казался чужим и зловещим, будто кто-то другой вплел в него что-то еще этой ночью.

Остановившись, Моня прикрыл глаза и вдохнул глубже, словно мог уловить этот аромат даже здесь, среди сосен и мха.

Роби впереди чуть замедлила шаг и бросила через плечо короткий вопросительный взгляд: что, мол, с тобой?

– Ты убьешь Инь? – глубоко вдохнув, спросил, наконец-то решившись.

Замерев на мгновение, Роби остановилась, повернулась к нему, и ее взгляд стал холодным и жестким:

– Кто тебе это сказал?

– Юлька! – ответил он с вызовом.

– Вот как… – Роби покачала головой, словно жалела. – Хорошо. Тогда садись и слушай, а я в третий раз расскажу. Наверное, напишу на табличке, чтобы больше время не тратить потом.

– В третий? – не поверил ей он. – Это когда? Я что-то не помню?

– Вы обе злоупотребляете «Рыбкиной Памятью». Так и деменцию легко подхватить, – хмыкнула Роби, не скрывая сарказма. – Этот час тебе снова придется стирать. С другой стороны, нам всё равно лечить «Ключ».

– Ключ? – вновь повторил за ней Моня. Тоже, наверное, в третий раз, раз всё уже было.

Он заглянул в инвентарь, где раньше лежали обломки – их нет! Там только шмотки из сета «Блудницы». Украла артефакт у него!

– Не ищи, ты сам дал его мне, – успокоила, правильно оценив его мимику, Роби. – Для начала представлюсь. Как уже догадался, я не совсем человек, а…

Она достала из-за спины меч и поставила перед ним, чуть воткнув в землю. Лезвие вошло в мягкий мох с тихим шорохом, и вокруг острия задрожали травинки, будто от него шел невидимый жар.

Удовлетворенно кивнув, Роби выпрямилась. Ее тень упала на клинок, и в этот момент он словно ожил, отражая свет ее глаз.

– Вот мое настоящее «я», – сказала она, но таким голосом, будто в этом еще сомневалась. Или не определилась, кто из них босс. – А девушка, что держит меня – только голем. Она моя иллюзорная форма, хоть и состоит из приятной на ощупь плоти.

Пока Моня хлопал глазами, Роби взяла его руку и прижала к бедру, словно он мог об этом забыть. Кожа под тканью казалась слишком живой, слишком теплой для простого «голема». Но этот, видимо, был очень непрост.

– Роби, ты шутишь? – выдавил он, переводя взгляд с меча на нее – и так несколько раз, словно не мог остановиться на ком-то одном. Его глаза метались: от блеска клинка к ее улыбке – туда и обратно.

Похоже, не шутка. Меч подсвечивался в такт словам, слетавшим с губ Роби, как светомузыка на дискотеке.

– Если хочешь, можешь его даже погладить. Но только нежно, –