Немезида ночного ангела - Брент Уикс

эти записи оказалось гораздо труднее, чем она думала поначалу. Она уже во второй или в третий раз находила место, где Кайлар явно что-то добавил или изменил в надиктованном. Однако в тексте не было ни помарок, ни исправлений, ни вложенных страниц с дополнениями. Поначалу Кайлар обращался к одному лишь графу Дрейку, а затем передумал и начал пересказывать случившееся самому себе (по крайней мере, так он написал), однако повествование явно было адресовано кому-то еще. Кому? Несколько раз он упоминал слушателей, а не читателей. Так сколько же в этом тексте осталось от подлинника? Не было ли в нем утрачено что-нибудь важное?

– Вызывается лорд Кайлар Стерн, – объявляет Логан. У него величественный голос, громкий и ясный. Он с легкостью разносится по залу. Для командира или короля такой голос очень ценен. Впрочем, Логан всегда был идеальным кандидатом на трон: высокий, красивый, умный, храбрый, сильный во всех смыслах. Если кто-то и сможет не дать новому королевству развалиться, так это он.

Гвардейцы раздвигают алебарды.

И что, черт возьми, я должен сейчас сделать? Учитель натаскивал меня быть незаметным… очень усердно натаскивал. Он даже успел поучить меня магии, которая до этого долго мне не давалась. Но чары всегда должны были помогать мне в скрытности, а не наоборот.

Впрочем, во мне еще не умер малолетний показушник с криминальными наклонностями, поэтому я понемногу учился и другим фокусам. Не смог удержаться.

Я иду вперед.

«Не хочешь помочь? Или мне все делать самому?» – спрашиваю я ка'кари.

~– С радостью помогу.~

Мой силуэт на секунду становится размытым, от него протягиваются крошечные язычки тьмы, похожие на колеблющееся синее пламя. Они вьются за мной шлейфом, вспыхивают и гаснут на каждом шагу, на каждом взмахе руки. Едва заметные, они похожи на сверкание синих блесток в ярком свете, но вокруг меня нет ни света, ни блесток, и ничего синего.

Огромная толпа, собравшаяся в зале, притихает. Люди гадают, не обманывают ли их глаза, но я смотрю только на короля.

Он кивает мне, будто говоря: «Да. Еще».

В очередной раз занеся ногу, я растворяюсь в пятне тьмы…

А затем возникаю вновь, прямо перед тем, как завершить шаг.

Шепоток пробегает по толпе, как вода, растекающаяся во все стороны от набежавшей волны прибоя, и на миг лицо короля озаряется улыбкой, но затем оно вновь принимает невозмутимое выражение.

Когда я останавливаюсь перед ним, Логан не обращается ко мне. Вместо этого он произносит:

– Леди Трудана Джадвин была изменницей и убийцей. Мы слишком поздно узнали о ее преступлениях: о том, что она самолично лишила жизни принца Гандера, чем помогла Халидору вторгнуться в наши родные края и обрекла королевство на погибель. После этого она служила нашим врагам и прямо или косвенно поучаствовала в убийстве по меньшей мере двадцати наших подданных, в том числе детей благородных семей – Сэры и Магдалины, дочерей лорда Дрейка; Драккоса, сына леди Эвелин; Корин Беллмонт, а также близнецов Вашиэль: Коррана и Кэррин. Окончательно погрязнув в пороке, она осквернила тела убитых и выставила их напоказ. Когда же мы одержали победу, она избежала нашего королевского правосудия и скрылась.

Логан уперся взглядом в лорда Рефа'има.

– Скрылась в вашем доме. Где вы дали ей убежище.

Только теперь я понимаю, к чему ведет Логан. Вместо того чтобы защищать свою советницу, он пошел в наступление.

– Я лишь надеюсь, лорд Рефа'им, – продолжает Логан, не дав лорду вставить ни единого слова, – что вы, будучи человеком простодушным и новым при дворе, каким-то образом могли не знать ни о многочисленных преступлениях леди Джадвин, ни о наших приказах арестовать ее. На данный момент нам бы хотелось верить, что вы действительно пребывали в неведении. Мы с нетерпением ждем, что в будущем вы сполна продемонстрируете свою преданность короне и тем самым загладите вину за эту оплошность.

Вернемся же теперь к рассматриваемому делу. Герцогиня Гвинвера Торне заявляет о своей непричастности к убийству леди Джадвин. Ее слова правдивы…

– Ваше величество, у меня есть свидетель, который… – пытается прервать его Рефа'им.

– Мне доподлинно известно о ее невиновности, – повторяет Логан, повысив голос, и я понимаю, что он неспроста привлек внимание к этим словам и сказал «мне» вместо королевского «нам», – ибо я лично отправил Кайлара к Трудане Джадвин, дабы казнить ее.

В Зале Ветров собралось около двух тысяч человек, и, кажется, в эту секунду никто из них не дышит. «Казнить», сказал Логан, не «убить». Он ловко удерживает равновесие между тем, что должен говорить король, и тем, что ему известно, и у меня с трудом получается уследить, что к чему.

– Я желал разобраться с ней иначе, – продолжает Логан, – но выяснил, где вы скрываете ее… то есть что она поселилась в вашем доме, – вероятно, под чужим именем? – уже после того, как отправил во все уголки королевства гонцов с указом о всеобщей амнистии. Прошу всех собравшихся здесь добрых людей проявить снисхождение, ибо такое положение дел поставило меня перед невыносимой дилеммой: либо наша амнистия освободила бы от наказания подлую изменницу, которую мы вовсе не желали защищать, либо нам пришлось бы нарушить собственный указ, проведя суд над ней уже после того, как амнистия вступила бы в силу. Но тогда во всех поселились бы сомнения, останемся ли мы верны нашему королевскому слову в будущих делах. Посему я велел Кайлару предать изменницу королевскому правосудию прежде, чем амнистия вступит в силу в Сенарии.

И он исполнил мою волю. Гнусное чудовище исчезло с наших глаз, а ее пятно смыто с наших королевств; правосудие свершилось, и все это произошло до того, как амнистия вступила в силу. Впрочем, должен признать, совсем незадолго до. Прискорбно незадолго. И поэтому, мои сердечные подданные, мы посчитали, что вы заслуживаете этих публичных разъяснений нашего решения. Знайте: вам нет нужды бояться нашего правосудия, но злоумышленники от него не уйдут.

Не знаю, многие ли из тех, кто слышит его речь, понимают, насколько тонко Логан интерпретирует произошедшее. Он утверждает, что действие амнистии должно было начаться не в тот же миг, как он подписал бумагу, а с того момента, как о ней объявили в разных уголках его королевства.

Когда человек, написавший закон, говорит вам, чего именно он хотел от этого закона, довольно трудно убедить его в том, что на самом деле он имел в виду совсем другое.

Но Логан не дает никому времени осмыслить сказанное или возразить ему. Я сам успеваю все понять только потому, что уже обдумывал ту же самую