"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

«донор». Виктор и на себе это чувствовал, и в Татьяне видел. Виктория Фар не только по имени, но и по существу не являлась уже ни Татьяной, ни Жаннет, хотя личность «вселенки» и доминировала. Однако изменилась и она, и, вероятно, по-другому и быть не могло: другая жизнь, другие люди.

– Извини, – сказал Федорчук по-французски и обнял Викторию. И поцеловал. С закрытым ртом говорить невозможно. – Все, все! – остановил он ее, когда поцелуй себя «изжил» – не продолжать же, в самом деле, до завтрашнего утра!

«А жаль…» – подумала Татьяна (или это была Жаннет?), отстраняясь.

– Кайзерина в госпитале Эль-Эспинар, – сказал Федорчук ровным голосом, пытаясь побороть заполошное сердцебиение. – И ты выступаешь там послезавтра, после обеда. Завтра отдыхаем, послезавтра выезжаем с утра пораньше. Дороги здесь, говорят, лучше, чем на юге, так что есть надежда прокатиться с комфортом и не без удовольствия.

4. Акви-Терме, Королевство Италия. 20 января 1937 года, 2 часа 08 минут

Стоянка товарно-пассажирского на Рим здесь, в Акви-Терме, всего каких-то десять минут. По итальянским меркам – поезд следовал практически без остановки, но можно предположить, что все, кто способен себе это позволить, вылезут на перрон – перекурить на холодке. Погода стояла приятная, хоть и зимняя, и люди наверняка не откажут себе в «маленьком удовольствии». Разумеется, не все, отнюдь не все…

Но поезд еще не пришел, и пока ярко освещенный электрическим светом перрон был совершенно пуст – маленький город, маленькая станция – только в самом конце, у края рампы и почти в тени стояли два фиата «Ардита» Железнодорожной милиции Национальной безопасности. Возле одного из них нетерпеливо переминался с ноги на ногу capo squadra[214] с кинжалом на поясе, то и дело теребя застегнутый клапан бустины[215]. Высокий, светловолосый, похожий на уроженца Севера, он явно нервничал – пару раз доставал из кармана форменных брюк пачку «Национале», но оглядывался на вторую машину и прятал сигареты обратно.

Гудок паровоза издалека заранее известил о прибывающем поезде, и тут же на платформу выскочил дежурный по станции. Оглянулся боязливо на чернорубашечника и припустил рысью к месту остановки локомотива.

Сержант проводил станционного служащего тяжелым взглядом и подошел ко второй машине. Он что-то коротко сказал в приоткрытое окно водительской двери, откуда тянулся еле заметный в ночном воздухе сигаретный дымок. Почти сразу же взвыл стартер и завелся двигатель. Через секунду заработал мотор и другого автомобиля. Сизый вонючий выхлоп быстро истаивал, выходя за освещенную часть платформы.

«А вот и состав, – подумал „сержант“, наблюдая за подходящим с шумом и лязгом поездом и в который уже раз проводя рукой вдоль клапана пилотки. – Ну, все! Все! Работаем!»

Состав шумно тормозил и, окутываясь паром, выезжал из тьмы на свет.

Подобравшись, сержант обогнул «фиат» и быстро распахнул правую пассажирскую дверь. Из автомобиля, разминая затекшие в тесном салоне ноги, вышел capo manipolo[216]. На его кителе сразу бросались в глаза медали: «В память марша на Рим» и «За десять лет службы в Добровольческой милиции».

– Не мандражируй, Венцель, – вполголоса бросил он по-немецки «сержанту» и широко улыбнулся, переходя на итальянский. – Смотри, ночь-то какая! Отличное время убить врага или умереть самому, как считаешь?

– Не до поэзии сейчас… – настроение у «сержанта» явно не улучшилось. – Согласись, Роберт, только мы двое хорошо говорим по-итальянски, остальные – зубастая массовка… Кстати, телеграф точно не заработает? – неподдельная обеспокоенность просквозила в голосе Венцеля, он нервничал все время, и с этим ничего сделать не удавалось.

– После того, что Юрг «неосторожно» сотворил с аппаратом, а Эрих – с телеграфистом? – удивился «лейтенант». – Не спорю, техника требует более бережного к себе отношения, а телеграфист и вообще человек… Это было грубо, не правда ли?

Очередной гудок паровоза смазал последнюю реплику Роберта.

– Ладно, хорош трепаться! Начали!

«Лейтенант» махнул рукой в сторону станционного здания, тут же распахнулась высокая деревянная дверь, и как чертики из коробочки на платформу выскочили два человека в форме рядовых Добровольной милиции: один – высокий и худощавый, второй – крепыш среднего роста с тяжелым подбородком. Быстрым шагом они устремились к «командиру», придерживая висящие на плече пистолет-пулеметы «Виллар-Пероза».

Лязгнув сцепками, состав остановился, причем стоящие на перроне «чернорубашечники» оказались как раз напротив хвостового – тюремного – вагона. Зарешеченные окна его были темны, тускло светили лишь ночник в купе кондуктора, да в вагонной уборной – дежурный фонарь.

Роберт подошел к двери рабочего тамбура и настойчиво постучал. Через минуту дверь распахнулась, и в проеме показалось сонное лицо кондуктора. При виде офицера он начал судорожно застегивать форменную куртку и даже попытался встать по стойке смирно. Суетливость его в другой ситуации выглядела бы забавно, но сейчас…

– Вызови ко мне начальника караула! – отрывисто бросил «лейтенант» и, видя замешательство в лице железнодорожника, добавил: – Шевелись быстрее, ботва картофельная!

Что больше повлияло на скорость, с которой кондуктор метнулся в глубь вагона, то ли приказной – непререкаемый – тон Роберта, то ли грозный вид «заслуженного фашиста», – не важно. Но глухой удар тела о полуоткрытую дверь где-то внутри, сопровождаемый изощренными проклятьями, говорил о том, что приказание выполнялось со всей возможной поспешностью.

Еще через минуту на пороге тамбура возник капрал карабинеров, на ходу поправляющий белые ремни портупеи. Из-за его плеча боязливо выглядывал кондуктор, потиравший протянувшуюся наискосок через все лицо широкую красную полосу.

– Capo manipolo Додереро, Железнодорожная милиция Национальной безопасности! Представьтесь, капрал! – с легкой нотой брезгливости, почти «через губу» процедил Роберт, легко отмахнувшись обозначением фашистского салюта в ответ на приветствие младшего по званию, резво спрыгнувшего с подножки вагона на платформу.

– Капрал Чеккини, господин лейтенант! Корпус карабинеров. Тюремная стража «Реджина чели»[217]. Начальник конвоя. Доставляю группу преступников в Рим, – выпалив все это в темпе обычной армейской скороговорки, капрал стал «есть глазами» чернорубашечника.

– Служили в армии? – понимающе протянул «командир манипулы».

– Так точно, господин лейтенант! – Чеккини упорно продолжал именовать Роберта армейским званием, это была максимально допустимая степень фронды, впрочем, вполне простительная, исходя из ситуации.

– Ну, да ладно. Имею приказ обеспечить дополнительную охрану конвоируемых в Рим преступников… – тут Додерер обозначил желание предъявить капралу соответствующую «бумагу», медленно опустив руку за отворот кителя.

В ответ всем своим видом капрал показал, что избыточные формальности ни к чему, и он только рад заботе, проявляемой фашистской милицией о его, Чеккини, безопасности, но к чему такие предосторожности?

– Есть сведения, – отрывисто и значимо цедил слова Роберт, – что возможна попытка нападения на тюремный вагон с целью освобождения конвоируемых преступников. Нам поручено воспрепятствовать тем, кто хочет помешать