Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

– Ты действительно забыл, – Лина скрестила руки на груди.

– Но она не командирует ворон!

— То есть без ворон переписываться невозможно?

– Все-все, пристыдила, – Северин поднял руки кверху. — Напишу ей сразу, как уладжу дело.

— Ты действительно должен ехать?

— Нет выбора, — вздохнул сероманец. — Я бы охотно остался, но один упрямый агент долго не отвечает. Должен разобраться, в чем дело.

Ведьма приблизилась вплотную и решительным движением отняла у него трубку. Северин с сожалением провел носогрейку взглядом, Лина взяла его за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза. Он без сопротивления нырнул в зеленые глубины.

– Задержишься немного? - села на него верхом.

Он не мог устоять перед таким предложением.

Через полчаса Чернововк подхватил собранные саквы и молча скрипнул дверью, как будто пошел по делам на несколько часов. Лина осталась в разбушевавшейся кровати, не проронив ни слова. С улыбкой смотрела на пол, где смешались остатки молока с обломками кувшина, погибшего жертвой их перемещения со стола на кровать; смотрела так пристально, словно в белой луже скрывались большие пророчества. Лина ненавидела какие-либо ритуалы прощания.

Стоял погожий июньский день – хоть картину пиши. Шаркань поздоровался с веселым ржанием, Северин в ответ почесал его между ушами и проверил подковы. Довольный осмотрами, прибил табак черной от постоянных порезов пучкой большого пальца, разжег погасшую носогрейку, которой не успел выкурить даже половину, и без спешки запряг коня.

— Поехали, друг, — сероманец дунул в лошади ноздри терпким дымом, даже Шаркань чихнул. – Дорога неблизкая.

Небо сияло безоблачной голубизной, природа полыхала свежим разноцветием. Из полей доносились крестьянские песни, потрясенные многоголосием пения пения. Чернововк тоже насвистывал какую-то мелодию. Настроение было чудесным. В такие дни ему казалось, что жизнь действительно имеет смысл.

Какие-то встречные путники кивали, некоторые здоровались, таким Северин отвечал дружеским взмахом руки. Некоторые отводили взгляд и крестились, он и к таким давно привык. Раскаленные скобы блестели, рассыпали по сторонам отблески трех солнечных прыгунов. Чернововк прикладывался к фляге с водой, но трубку больше не трогал — не из-за предостережения ведьмы, а из-за жары, под которой о горячем дыме даже думать не хотелось.

Несколько месяцев подряд новая страница его жизни писалась легко, без ошибки, без ляпки. Служба в шалаше двухвостых проходила спокойно. Северин потихоньку откладывал дукачи на счет, время от времени размышляя, как их лучше потратить. Единственные родственники по материнской линии, семья Непейводы, чувствовали себя неплохое — хозяйство цвело, деньги тоже водились. У друзей по Ордену тоже дела невроки: Варган расследовал какие-то денежные сделки, Эней воспитывал сына, Малыш путешествовал по Северу, а в жизни Захара (несмотря на его почтенный возраст) появилась женщина. Да и у Северина отношения с Линой складывались отлично, если не сказать – идеально. Пусть так и продолжается, подумал он, чтобы не сглазить. Потому что с Катрею все тоже начиналось увлекательно и ярко, а кончилось... Он выпустил здоровую гнездо дыма, отгоняя воспоминания: кончилось — и хорошо. Это все в прошлых главах, перевернутых навсегда.

Шаркань разделял приподнятое настроение хозяина. За эти годы его нетерпеливый нрав несколько успокоился, но он до сих пор ни на одном склоне не мог удержаться и переходил на бодрый клус.

Пообедал сероманец со встречной на привале млечной валкой. Его щедро угостили сытными блюдами и последними новостями - в этом году наблюдается наплыв купцов Изумрудной Орды; цех заставляет Черную Раду ветировать разрешение на строительство железной дороги, что должно пролечь млечным путем от Харькова до Перекопа; цены на механические телеги растут с тех пор, как автоматизированная валка принесла Тимишу Клименко, уважаемому и образованному господину, неплохое состояние...

— Едут они так же, где-то милю через два часа, но на постой почти не останавливаются! Знай только уголь подбрасывай и следи за уровнем перегрева. Причудливая машинерия, - размахивал руками молодой чумак.

— Знаю господина Клименко лично, — кивнул Северин. — Помог ему когда-то в пути, когда он впервые на механическом тарантасе из Крыма возвращался.

– О! Давненько это было?

— Лет семь назад.

— С нами старая Тыква ехала, — вмешался один из седых чумаков. - Он когда-то Клименко к себе паровичником принял. Тот был голытьба голытьбой!

Паровичниками назывались наниматели телеги с парой волов, не имевших собственного инвентаря.

— Через четыре года Клименко насобирал деньжат на собственное дело и вверх пошел. Но своих никогда не сторонился — старой Гарбузы не забывает, на Рождество всегда отправляет гостинцы.

— А где же Гарбуз? – спросил Северин.

Чумаки кивнули на выпасавшихся неподалеку волов. У нескольких на рогах сверкала свежая черная краска.

— Четыре дня... Когда вернемся, заработок и метрику о смерти вдовой отдадим.

- Земля пухом.

Чумаки перекрестились.

На следующий день к вечеру Чернововк добрался до самого обыкновенного поля у обыкновенного села, спешился и огляделся. Тихим озером ржи ветер катил волны, трепал рукава чучел.

— Вылезай, скотина! — крикнул Северин, сложив вокруг рта ладони ковшиком.

Подождал минуту.

– Кому говорю? Вылезай!

Тишина... Дальнее птичье пение... Снова тишина.

— Ты знаешь, что сейчас произойдет, — пробормотал Чернововк. - Лучше выходи по-доброму!

Шаркань отодвинулся от него на несколько шагов и принялся выщипывать травку.

– Проклятое животное! Сам напросился.

Характерник достал из-за череса нож с серебряным лезвием.

На расчищенной земле появился круг, посреди него — причудливый символ, напоминавший рисунок и букву одновременно, и несколько цифр. Лезвие ножа клюнуло крови из проколотой пучки и вошло в землю посреди причудливого рисунка. Очерк на миг вспыхнул багрянцем.

Сероманец подул на раненый палец, порез на глазах затянулся. Через мгновение вдали послышался пронзительный визг.

- Надо было идти, когда звали, - буркнул Северин и повернул нож к чересу.

Визг стремительно приближался. Через несколько секунд стало слышно, что в нем намешаны грязные ругательства и архаические проклятия.

— Подлая стерва, чтоб тебе зубы погнили, сопятая курвиска, чтоб ниже пояса стиснуло за пупа, тряска твоей матери, чтоб Морана побила, чертова душа, чтоб срака по шву разошлась, проклятый вылупок...

— Каждый раз одно и то же, — Северин принялся набивать трубку. — Сейчас о крови запоет.

— Я выпью твою кровь до последней капли и наполню твое мерзкое тело дерьмом!

Сминая рожь, к характернику летел мячик, похожий на густое зеленое перекати-поле. Как оно могло катиться и одновременно непрерывно взывать — было совершенно непонятно. Воинственный мяч замер посреди нарисованного круга и еще несколько долгих секунд