Он вам не Тишайший - Вадим Шведов

— А я про что говорю! Морозов, как царём станет, так первым делом жалованье отменит и в холопы переведёт. Он же кровосос! Всех бояр переплюнул!

— Так что ж мы сидим⁈ — Васька вскакивает, опрокидывая скамью. — Царя травит! Нашего царя! Который за нас! Да мы его…мы его в клочья! — кричит стрелец с налитыми от крови глазами.

Ропот пробегает по кабаку. Теперь не только служилые, но и мастеровые с ямщиками начинают возмущаться. Кто-то кричит с дальнего стола:

— Нечего ждать! Рвём гада! Царя спасать надо!

— Где Бориска? — орёт Федька, хватаясь за бердыш, прислонённый к стене.

— В усадьбе своей, за Арбатскими воротами! — кричат из толпы. — Стерегут его холопы да наёмники!

Васька «Шрам» хватает нож.

— Кто со мной? За царя! За пастыря! Морозова — на кол!

Рёв оглушает. Кабак пустеет за минуту. Толпа, ведомая озверевшими стрельцами, вываливается на улицу, сметая всё на пути. К ним присоединяются прохожие, услышавшие крики: «На Морозова! Спасать царя!» Ряды растут как снежный ком…

Слухи, на то и слухи, что их слышат все. Но Борис Иванович поначалу не придал им большого значения. Смерть государя должна была наступить со дня на день, и тогда он как «первый товарищ» взял бы в свои руки полную власть. Алексей же тем временем «лежал» в постели, но упорно не умирал, и беспокойство Морозова, закрывшегося у себя усадьбе, начинало расти.

Беспорядочные мысли боярина внезапно прерываются неясным шумом и криками. В дверь вбегает перепуганный, с белым словно снег, лицом холоп Ивашка.

— Боярин! Боярин! Беда!

— Что? Царь умер? — оборачивается Морозов, надеясь услышать долгожданную новость.

— Чего? — на мгновенье оторопел Ивашка. — Нет! Народ! Огромная толпа идёт сюда! — Кричат: «Смерть Морозову!», «Выдай злодея!»

— Какого злодея? Меня выдать? — разъярился Борис Иванович. — Это бунт! Чернь совсем страх потеряла! Где охрана⁈ Рубить этих скотов!

— Охрана уже на стенах! Но их…их мало! А народу — тьма! Есть и служилые!

Морозов подбегает к окну, и то, что он видит, вышибает из него остатки духа. По дороге к усадьбе движется тёмная, ревущая река. Тысячи людей: мужики с топорами и вилами, стрельцы и даже хорошо вооружённые рейтары.

— Какого чёрта? Почему с ними служилые? — кричит вслух шокированный Борис Иванович.

Рёв толпы теперь доносится даже через стёкла: «Мо-ро-зов! Мо-ро-зов! Мо-ро-зов!»

— Запереть ворота! — орёт Морозов, отскакивая от окна. — Всех на стены! Стрелять! Рубить! Не пущать! Это бунт и измена! — Борис Иванович мечется по кабинету. — Где Ромодановский? Где Долгоруков? Они должны остановить!

* * *

Федька сжимает древко бердыша. Ладони потные, а сердце колотится как бешеное. Он в первых рядах. Перед ним — высокие дубовые ворота усадьбы Морозова. За ними — кирпичные стены. На них видны фигуры морозовских холопов и наёмников. У них в руках луки, пищали, копья, сабли.

Толпа ревёт как один зверь: «Выдай отравителя!», «Спасай царя!», «Смерть Морозову!». Кто-то швыряет камень. Он со звоном ударяется в обитые железом ворота. Потом ещё один. И ещё.

— Таран! Таран давай! — орёт разъярённый Васька «Шрам» рядом с Федькой. — Ломай ворота, хлопцы! За пастыря!

Из толпы какие-то бойцы выносят толстое бревно. Человек двадцать хватаются за него. Разбег! Удар! Ворота дрогнули, но выдержали. Сверху засвистели стрелы. Кто-то рядом с Федькой падает, хватаясь за шею. Кровь брызгает на снег.

— Гады! Стреляют! — рёв толпы становится яростнее. — Убийцы!

Второй удар бревна! Треск! Половина засова ломается. Третий удар — не выходит! Ещё один! Ворота с грохотом распахиваются.

— Шибай! (боевой клич в XVII веке) — рёв триумфа оглушает. Толпа хлынула во двор, как вода через прорванную плотину.

Федьку несёт вперёд. Он видит, как наёмники на стенах палят из пищалей. Дым, грохот. Рядом падает человек, простреленный насквозь. Крики боли. Но толпа не останавливается. Нельзя остановиться, сзади давят.

— На стены! На стены лезь! — орёт Васька, карабкаясь по груде дров к бойнице. Федька, не помня себя, лезет за ним. Сверху бьёт холоп в добротном кафтане. Стрелец инстинктивно отмахивается бердышом. Удар. Тяжёлый, жёсткий. Бердыш застревает в кости. Федька отталкивает раненного. Холоп с воем падает вниз, под ноги бегущей толпе.

Федька на секунду замирает. Он только что впервые убил человека. Руки дрожат. Но вокруг — безумие. Крики. Выстрелы. Звон стали. Вонь пороха и крови. Страх сменяется дикой яростью. Они стреляют! Морозовцы убивают народ! Защитников царя!

— За пастыря! — хрипит он и крепче хватает бердыш…

Борис Иванович слышит грохот. Крики и выстрелы уже рядом с домом. В усадьбе паника. Слуги бегают, как угорелые, женщины плачут. Кто-то пытается запирать двери внутри.

— Господин! — врывается в кабинет начальник его охраны, Григорий. Лицо у бойца в копоти, а на рукаве видна кровь. — Не удержали! Ворота пали! Чернь и стрельцы ворвались во двор! Держимся у крыльца, но их — тысячи! Нам не выстоять! Надо уходить! Сейчас!

— Уходить? Куда? Это мой дом! Моя земля! — кричит он, не веря своим ушам. — Где помощь?

— Никакой помощи нет, боярин! — Григорий грубо хватает его за руку. — Всех бросили! Или сами с бунтовщиками! Надо бежать! Пока не поздно! В потайной ход! В сад! К реке!

Выстрел пищали грохает где-то совсем близко. Стёкла в окнах дребезжат. Слышен яростный рёв: «Морозова! Выдай Морозова!»

Страх охватывает Бориса Ивановича. Он чувствует себя загнанным зверем и бежит к потайной двери за книжным шкафом. С ним Григорий и двое верных наёмников. Лестница вниз. Темно. Сыро. Они бегут по узкому коридору. Сзади слышны крики, — бунтовщики уже в доме. Слышен грохот ломаемой мебели и дикие вопли грабежа.

— Живо! — шипит Григорий, подталкивая Морозова вперёд. Выбегают в сад. Кругом снег, деревья. Вдали — забор и спуск к замёрзшей реке. Но там, у забора уже мечутся фигуры. Их заметили!

— Держись, боярин! — Григорий выхватывает саблю. Двое других наёмников встают рядом, прикрывая Морозова спинами. — Беги к реке! Лёд крепкий! На ту сторону!

Борис Иванович бежит, спотыкаясь о сугробы и задыхаясь. Сзади — лязг стали и крики боя. Он оглядывается. Видит, как Григорий рубится с тремя нападающими. Видит, как один из его людей падает, сражённый ударом топора. Второго пронзает копьём.

— Лови его! Морозова упускаем! — несётся крик.

Боярин, забыв о возрасте и тучности, падает с обрыва на