Системный Кузнец II - Ярослав Мечников

— Вы только представьте! С такими мехами мы сможем делать то, о чём эти братья-оборванцы и не мечтали! Жар будет идеальный! Сталь получится чище! Мы их обставим, мастер! Мы будем ковать лучшее оружие во всём Каменном Пределе!

И тут я нанёс главный удар, целясь прямо в его гордость.

— Ваш отец — великий мастер, разве он работал бы на дырявых мехах? Нет! Он заслуживал лучших инструментов! И вы, его сын — с вашей родословной вам на роду написано иметь лучшую кузницу! А я… я просто хочу помочь. Я по глупости своей, по неумению так поступил, не со зла. Вы только не бейте, мастер… я ведь и правда как лучше хотел.

Смотрел на него, инстинктивно выставив руки перед собой в защитном жесте. Спектакль, кажется, сработал. Видел, как слова о его отце, о чести рода, попали в цель. Его злость никуда не делась, но она потеряла чистую ярость, стала какой-то показной. Старик злился уже не на меня, а на собственное упрямство, которое мешало признать мою правоту.

Гуннар тяжело дышал, глядя мне в глаза, затем провёл по лицу грязной ладонью, смазывая пот и сажу. Молча поднял с пола упавшую табуретку, поставил и снова рухнул на неё всем весом.

Дерево — старое и рассохшееся, издало жалобный скрип, а затем — сухой треск. Одна из ножек, подточенная временем и сыростью, не выдержала. Табуретка подломилась, и кузнец со всего маху повалился на бок — падение получилось тяжёлым и неуклюжим. Мужчина сидел на полу, посреди обломков своего старого трона, привалившись спиной к стене.

— Чтоб вас всех — просипел он, глядя на сломанную ножку с вселенской усталостью.

К моему горлу подкатил нервный смех. Сжал зубы так, что заходили желваки, напрягая все мышцы лица, чтобы не заржать. Мгновение назад боялся за свою жизнь, а теперь этот грозный медведь сидел на полу, побеждённый собственной рухлядью. Если бы я засмеялся, Гуннар бы убил меня голыми руками.

Он так и остался сидеть. Просто сидел, тяжело пыхтел и смотрел на утоптанную землю, в этот момент перестав быть грозным кузнецом. Просто уставший и сломленный мужик.

— Здесь всё на соплях держится, — прохрипел сквозь зубы. И в голосе была не злость, а бессильная ненависть ко всему вокруг: к этой ветхой кузнице, к сломанной табуретке, к своей собственной жизни. Эта ножка стала последней каплей.

Помолчал, а потом тихо, что я едва расслышал, добавил:

— Ладно.

Не слово, а выдох.

— Будут тебе мехи.

Сердце забилось чаще. Получилось!

— Не мне, мастер. Нам, — поправил быстро, но без дерзости. Эти слова вырвались сами, из самого сердца. В этот нелепый момент, когда тот сидел на полу среди обломков, впервые почувствовал, что мы можем быть заодно.

Гуннар поднял взгляд из-под сальных волос.

— Что требуется? — просипел кузнец беззлобно, как мне показалось с искрой надежды в голосе.

Поверить в происходящее было трудно — этот упрямый садист только что сдался. Часть меня хотела переспросить, убедиться, но взрослое сознание взяло верх. Нельзя давать старику времени передумать, нужно действовать.

Быстро окинул кузницу, оценивая фронт работ. Старые мехи, пустующее пространство рядом. Балка на потолке, которую можно использовать как опору. План мгновенно выстроился в голове.

— Сперва нужно разобрать старые. Я сам всё разберу, можете не беспокоиться, — сказал деловито. — Затем пойду к Свену. Нам нужна прочная дубовая рама, несколько шкивов и, самое главное — тяжёлый маховик. После этого — к кожевнику, заказать новую кожу для мешков, прочную и без трещин.

Пауза, давая осознать масштаб.

— Пока мастера будут готовить детали, нужно выковать всё металлическое, не помню точно как называются некоторые детали, но знаю, как выглядят. Работы много, но всё можно сделать. Ну а дальше… — посмотрел на Гуннара, — дальше нужно будет только оплатить их труд.

Закончил речь, глядя на сидящего на полу огромного кузнеца. Мужик выглядел разбитым, но стало заметно, как внутри него что-то сдвинулось. Огромный айсберг недоверия дал первую трещину.

— То есть ты, щенок, хочешь, чтобы я сидел на жопе и ждал, пока ты тут командуешь?

Любой намёк на то, что пытаюсь его подсидеть, и всё рухнет. Я сглотнул, судорожно соображая, что ответить старику, и честно говоря, захотелось сесть, чтобы быть на одном с ним уровне. Показать ему, что не претендую здесь на полноправное хозяйство, кузнецу ничего не угрожает — мы делаем одно дело.

Огляделся, нашёл участок стены, не заставленный хламом, подошёл, опёрся о неё спиной и медленно сполз на пол, сев напротив Гуннара. Теперь я не смотрел на него сверху вниз.

— Это неважно, мастер, — сказал тихо, глядя ему в глаза. — Как вы решите, так и будет. У меня просто есть чертёж в голове. Вот и всё.

Мой ответ, лишённый вызова, кажется, достиг цели. Громила смотрел на меня взглядом, в котором не было ничего, кроме бездонной усталости. Но я разглядел нечто большее — застарелую боль. Откуда она? Что гложет этого огромного, сильного мужика? Неизвестно. Но вдруг показалось, что если сейчас неосторожно коснуться этой раны, он просто сломается, расплачется, как потерявшийся ребёнок. Никогда не видел ничего подобного в его глазах.

Кухнец тяжело вздохнул, втягивая сырой воздух кузницы, и этот вздох прозвучал как стон. Плечи, до этого напряжённые и готовые к бою, опустились. Затем он едва заметно кивнул.

— Делай, — прохрипел. — Оплату мастерам я занесу.

Помолчал несколько секунд, а потом добавил, не глядя на меня:

— Если с ковкой помощь понадобится — позовёшь. Главное, металл не испорти.

После этих слов он с кряхтением поднялся на ноги, отряхнул штаны от пыли и, не снимая фартука, побрёл прочь из кузницы, на улицу, где уже чувствовалось холодное дыхание приближающейся осени.

«Скоро холода», — мелькнула мысль.

Я остался один в тишине, и победа, которой добился, стала горькой на вкус. Старик не просто ушёл, а сбежал как раненый зверь, уходящий в берлогу зализать раны.

И снова, как в тот день, когда оплевали его мечи, в груди появилось то же чувство. Простая жалость к человеку, что в первый же день пытался меня утопить.

Странная штука — жизнь.

Поднялся на ноги. С минуту стоял, стараясь отойти от этого напряженного и очень непросто разговора. Победа над упрямством Гуннара шокировала, но нужно думать о насущном. Ещё раз окинул взглядом место, где встанут новые мехи, и постарадся переключить