Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

хитрые, ловкие и предприимчивые! Они разослали во все стороны дозорных, и стоит им лишь заметить приближающегося гаринафина, как мерзавцы сразу казнят бедную, преданную, великодушную тана Кутанрово.

Танванаки закусила нижнюю губу. Ее злило, что она, по сути, оказалась в безвыходном положении. Ну и как прикажете поступить?

Нода выждал мгновение перед тем, как продолжить, и на этот раз в его голос вкралась нотка надежды:

– Мятежники заявили, что вы и император Такэ должны лично приехать в Киго-Йезу, выслушать их жалобы и даровать им полное помилование. Тогда они отпустят тана Кутанрово целой и невредимой. Не стоит ли попытаться, вотан?

– Только ребенок попался бы в такую ловушку. – Танванаки фыркнула. – Они явно намерены схватить меня и Тиму и обратить нас в заложников.

Нода снова застучал лбом о землю:

– Ах, как близок я был к тому, чтобы во второй раз поверить в их злокозненный план! От беды меня спасла лишь неизмеримо острая проницательность Величайшей и Многосердечной пэкьу…

Танванаки с отвращением отвернулась. До того как попасть в опалу, Нода был самым циничным и хитроумным ее советником. Недавнее близкое знакомство со смертью, видимо, распрямило у него кишки и парализовало способность думать.

– …Ну конечно же, это ловушка, – не унимался он. – Как мог я быть так глуп? Вот же тупица! Никогда нельзя ставить пэкьу в положение, где существует хоть малейший риск… Вы абсолютно правы, что тщательно избегаете любых опасностей…

Лицо Танванаки вспыхнуло. Болтовня Ноды задевала ее сильнее, чем она готова была признать. «Вы абсолютно правы, что тщательно избегаете любых опасностей…» Вот так заявление!

Пэкьу призадумалась. Действительно, в каком свете видят ее он и ее таны? Трусиха, не осмелившаяся пойти на риск ради спасения соотечественницы? Тогда чем она лучше туземных тиранов, которых льуку так презирают?

При всех изъянах Кутанрово, она предана делу Тенрьо Роатана. Она, в конце концов, льуку, и ее нужно спасать.

– Может, нам с Тиму и впрямь следует встретиться с мятежниками, – как бы размышляя вслух, сказала пэкьу. – Иначе люди и в самом деле решат, будто я боюсь кучки каких-то селян.

– Кто бы осмелился допустить подобное! – возмущенно вскричал Нода Ми. – Кто? Покажите мне такого человека! Да я загрызу любого, кто дерзнет усомниться…

– Не тебе щадить мои чувства! – рявкнула Танванаки. – Мне известно, что среди воинов бродят сомнения и высказываются опасения по поводу будущего Укьу-Тааса. Наро и кулеки, особенно из числа сторонников Кутанрово, перешептываются: дескать, я больше не твердый сердцем боец, как прежде. Поговаривают, будто я утратила милость богов, что во мне иссяк дух льуку. Видимо, настало время напомнить всем, что я по-прежнему Вспышка Гаринафина.

Танванаки сделала глубокий вдох, чувствуя, как по жилам заструилась новая энергия. Как же ей, оказывается, не хватало того упоительного ощущения, когда идешь в бой с оружием в руках, сам управляешь своей судьбой. Пусть только попробуют поймать ее и взять в заложники! Она покажет им, что с ней шутки плохи.

– …Эти грязноногие крестьяне не устоят перед вашей силой, перед вашей могучей боевой палицей! Они так слабы, что едва на ногах держатся! Они трепещут перед вами…

Танванаки тщеславно улыбнулась. Неужели вот так все и закончится? Пэкьу Укьу-Тааса падет в бою с шайкой истощенных селян, которые просто задавят ее числом?

Но почему она не чувствует ни страха, ни сожаления?

Ей следует перестать рассуждать подобно Кутанрово, которая рассматривает каждый шаг местных как ловкий план по уничтожению льуку. Необходимо возродить в своем сердце давно утраченное доверие к людям, открыться им.

Почему мятежники хотят говорить не только с ней, но и с Тиму? Потому что они по-прежнему видят в нем символ, до сих пор считают его императором. Они отчаялись настолько, что взбунтовались, но в сердцах их еще теплится надежда.

Им можно… доверять.

– Никакая это не ловушка, – объявила Танванаки, и сама удивилась своей уверенности. – Мятежники просто хотят, чтобы их услышали и увидели. Не будет больше резни, не будет новых побоищ.

Нода Ми воззрился на нее, в удивлении разинув рот.

А Танванаки уже представляла картину: она берет с собой Тиму и без охраны отправляется к бунтовщикам, чтобы выслушать их жалобы. Пораженные тем, что пэкьу и в самом деле пришла, мятежники исполняют свое обещание освободить Кутанрово.

Потом они, разумеется, начнут высказывать обиды и обвинять Кутанрово и других льуку, а Танванаки будет слушать, быть может, в последний раз как их правительница. Шансы того, что поездка Тиму на Большой остров увенчается успехом, ничтожно малы. Не исключено, что Джиа вообще не оставит сноху в живых.

Но она все равно будет смотреть людям в глаза и выслушает их. Это ее долг.

– …Столь несравненное мужество! Такая невиданная любовь к своему народу! Благословенно Укьу-Тааса, имеющее такую пэкьу! Тен дьудьу купэруна? Укьу-Тааса кьо!..

Танванаки понимала, что вместо свободы принесла народу Дара лишь бесконечные страдания. Делая шаг за шагом, совершая одну ошибку за другой, она превратила Укьу-Тааса в ад на земле.

Слишком много печальной истории разделило два народа, слишком много дурной крови. Превосходство льуку было краеугольным камнем завоевания Укьу-Тааса, и ни Тиму, ни Гозтан не удалось найти способ соединить две нации в одну. Как могли льуку, столь уступающие местному населению числом, так отличающиеся от дара языком и культурой, рассчитывать на сохранение своей власти, не прибегая к самым жестоким методам принуждения? Стоит ли удивляться тому, что завоевание превратилось в сущий кошмар: с того самого момента, когда Танванаки согласилась взвалить на свои плечи исполнение отцовской мечты, другого пути просто не было.

– …В анналах Дара не сыскать примера государя более милосердного и отважного! Мне неизвестен правитель, обладающий рукой более заботливой!..

Можно проклинать непоколебимое пристрастие Кутанрово к традициям (по крайней мере, в таком виде, как эта фанатичка их понимает), можно проклинать эгоистичных советников вроде Ноды Ми и Виры Пина. Но в конечном итоге пэкьу – она, Танванаки Роатан, и именно она в ответе за все. В своем безудержном стремлении защитить и сохранить льуку она, считай, приговорила их, своих соплеменников; что уж говорить про бесчисленные жертвы, которые понесли дара.

До сих пор Танванаки пряталась от правды, боясь, что в сердце ее зародится сочувствие к судьбе порабощенных – напоминание о страданиях самих льуку во времена пэкьу агонов Нобо Арагоза и адмирала Криты из Дара. Она отгородилась от происходящего, чтобы присущее ей от природы сострадание не было воспринято как слабость и не повело к гибели ее собственного народа. Но время прятаться прошло. Теперь она ищет уже не победы, а почетной капитуляции. Это