Стражница Сумеречного перевала - Кира Стрельникова

махнув хвостом. Причем села рядом с его штанами. Эргед вздохнул, покачав головой, быстро вышел из воды и, подхватив одежду, натянул прямо на влажное тело. После чего, не оглядываясь, поспешил обратно, тем более что желудок выразительно заурчал, а около кухни Рарох уже выставил на деревянный стол нехитрый, но сытный завтрак – творог со сметаной и ягодами, казан каши с кусочками мяса, ноздреватые ломти хлеба, розетки с вареньем и душистым медом. И конечно же, травяной чай.

– Как говорится, чем богаты, – шаман кивнул подошедшему Эргеду. – Поедим, потом говорить будем.

Гость все же заглянул сначала в домик и накинул рубаху. Волчица вернулась и улеглась чуть поодаль, жмурясь и будто потеряв всякий интерес к мужчинам. Они же ели молча, обстоятельно, не торопясь и наслаждаясь едой на свежем воздухе. Все домашнее, вкусное, Эргед едва не причмокивал от удовольствия. Наконец, когда Рарох так же молча разлил по глиняным кружкам ароматный чай и они добавили в него душистый, тягучий мед, пришла очередь разговоров. Мужчины откинулись на спинки деревянных стульев почти одинаковым движением, один мощный, плечистый, второй – поджарый, жилистый, с потемневшей от солнца кожей. От Рароха исходило ощущение силы, только не давящей, а спокойной и какой-то мудрой, что ли. Пожалуй, давно Эргед не испытывал такого умиротворения, как рядом с этим шаманом. Взгляд его скользнул по отдыхающей волчице, и вопрос вырвался сам:

– Что с ней приключилось? Отчего она так?..

– Ритуал с ней приключился, – негромко отозвался шаман, к удивлению Эргеда, уверенному, что тот промолчит или заявит, что пусть Ула расскажет сама, когда вернется. – Темный шаман выбрал ее жертвой, – продолжил Рарох, – желая подчинить себе сумеречных духов, но не довел до конца. Предыдущий страж спас ее, – он кивнул на волчицу, – успел вовремя. И он же вытащил Улу с того света, отдав все силы. Так она и заняла его место.

– А знаки? Почему они появляются?

Рарох тяжело вздохнул и пояснил:

– Отголоски ритуала. Если она много и часто силой пользуется, к духам обращается, сумеречная сторона начинает звать к себе. До конца последствия не убрать, никто не сумеет. Поэтому Ула и стала стражницей, она просто не сможет жить вдали от перевала.

Эргед помолчал, глядя на дремлющую волчицу. Пальцы чесались погладить ее, запустить руки в густую мягкую шерсть, прижать к себе лохматую голову и потрепать за ушами. Хоть как-то поддержать, передать сочувствие…

– Только жалеть не вздумай, – словно угадал его мысли Рарох. – Ула этого не любит.

– А она не обидится, что ты рассказал? – на всякий случай уточнил Эргед.

Шаман усмехнулся, покосился на собеседника, и темные глаза хитро блеснули.

– Да уж давно пора, раз ты и так все видел, – хмыкнул он. – А как вернется, поговорим, что вам дальше делать.

– А когда вернется-то? – озадаченно переспросил Эргед.

– Думаю, через пару дней, – задумчиво протянул Рарох. – Как в себя придет. Так-то Ула к священному озеру ездит, его воды помогают, а тут видишь, помощь духа-защитника понадобилась.

– Понятно. – Эргед коротко вздохнул.

– Отдыхай, воин, пока есть возможность. К вечеру баньку затоплю, и мясо закоптится, недавно на охоту ходил. Да и волка своего ты бы выгулял, – добавил, посерьезнев, Рарох и поднялся, пока Эргед оторопело моргал. – Засиделся он у тебя.

Шаман скрылся в доме, а гончий вздрогнул – изнутри раздалось одобрительное ворчание, и донеслась волна легкого нетерпения. И тут же ощутил на себе пристальный взгляд – волчица уже не дремала, серебристые глаза не мигая смотрели на него. Ворчание стало громче, нетерпение усилилось, и Эргед длинно вздохнул.

– Ладно, уговорил. Но вечером у меня баня! – строго добавил он, а через миг на его месте стоял огромный косматый черный волк с золотистыми глазами.

Серебристая еще миг лежала спокойно, изучая зверя, потом пружинисто вскочила и молнией метнулась к приоткрытой калитке в заборе, только пушистый хвост мелькнул. Черный бесшумно помчался за ней, довольно фыркнув, и никто из них не видел Рароха, выглянувшего из дома и проводившего воплощенных духов довольным бормотанием:

– Вот и хорошо, вот и правильно. Побудь с ней, приручи, глядишь, оттает девочка, перестанет дичиться…

Шаман направился к дровяному сараю. Продолжая что-то ворчать под нос, Рарох занялся хозяйством, и с его губ не сходила неожиданно добрая усмешка. Он любил, когда все хорошо складывалось, а этой паре предстояло многое, и чем раньше они сблизятся, тем проще им будет.

… Оказывается, носиться по лесу друг за другом, затевать шутливые потасовки, грозно рыча и осторожно прикусывая то ухо, то загривок, с шумным фырканьем плескаться в ручейках и валяться на полянках очень даже здорово. Эргед и правда редко давал духу-ищейке воплотиться, да и не было в этом настоятельной потребности, однако сейчас пришлось кстати. Хотя бы день ни о чем не думать, отпустить мысли и чувства, просто ощутить свободу и простор. Он не знал, сколько в серебристой волчице от Улы, однако сомневался, что она позволила бы себе так вольготно развалиться, устроив голову у него на пузе. От нее вкусно пахло лесом, травами и медом – убойное сочетание, от которого голову кружило почище хмельного напитка, и в памяти упорно всплывали картинки обнаженного тела под тугими струями водопада.

Обратно они вернулись ближе к вечеру, когда солнце почти касалось брюхом вершин гор, а небо приобрело нежный розовый оттенок – еще не закат, но его предвестник. Эргед понадеялся было, что Ула вернется сегодня, однако волчица, получив от Рароха освежеванного кролика, утащила его в угол участка и с чавканьем и тихим рычанием принялась за ужин. Эргед же, мысленно вздохнув, отпустил духа-ищейку и отправился собираться в баню, из трубы которой уже вился красноречивый сизый дымок.

В таком расслабленном состоянии прошли несколько дней. Волчица не спешила уходить, Ула – возвращаться. Эргед замечал косые, чуть беспокойные взгляды Рароха, да и сам тоже начинал хмуриться. Как-то вечером, когда он ушел в выделенный им дом и улегся на тюфяке, за ним скользнула серебристая тень, но вместо того чтобы привычно растянуться на своем месте, волчица подошла к Эргеду, потопталась и улеглась рядом, уложив лохматую голову ему на живот. Гончий замер, потом осторожно запустил пальцы в мягкий густой мех, медленно погладил.

– Ула, – позвал тихонько, глядя в золотистые глаза зверя. – Пора возвращаться, слышишь? Нам надо идти дальше, Ула.

Волчица дернула ухом, зажмурилась и совсем по-человечески вздохнула. Вздохнул и Эргед и прикрыл глаза, плавно соскальзывая в сон. Ладонь так и осталась лежать на голове волчицы. А утром его ждал сюрприз: вместо зверя рядом, прижавшись к нему спиной, лежала и тихо сопела