Маршал северных направлений - Герман Иванович Романов

— А если немцы все же окажут помощь своему союзнику?

Кулик слышал размеренно сказанные слова — Сталин говорил неторопливо и негромко, вопрос прозвучал рассудительно, заданный как бы для проверки. Словно Верховный Главнокомандующий хотел еще раз убедиться в правоте маршала — пришлось ему отвечать в том же духе.

— Не смогут, товарищ Сталин. Нами отмечена перевозка эшелонов с танками на юг, в группу армий «Центр». Туда же направляются колонны автомашин — противник явно торопится воспользоваться передышкой для организации крупного наступления. В такой ситуации чем-то помочь финнам немцы не в состоянии — перевозка морем невозможна, пока наш флот в Моонзунде. И корабли с авиацией там нужно держать, несмотря ни на какие потери, и всячески усиливать группировку. И люфтваффе помочь не сможет — отмечена резкое снижение активности вражеской авиации. Бомбардировки городских объектов и войск практически прекратились.

— Нарком флота сообщил мне о больших потерях кораблей Балтийского флота от налетов. Потоплен крейсер и несколько эсминцев, поврежден линкор. Если вражеские налеты будут продолжаться, то мы скоро останемся без флота, товарищ Кулик. Вы понимаете это?

В голосе послышалась явственная угроза, ощутимая, как висящий над головой «дамоклов меч». Но ответил Григорий Иванович твердо:

— Пока держим Моонзунд, все потери допустимы. Своими активными действиями по обеспечению архипелага, флот начал оттягивать на себя главные силы вражеской авиации — зато ленинградские заводы начали бесперебойно работать. А крейсер все равно не представляет реальной ценности — недостроенный корабль куплен в прошлом году в самой же Германии. Думаю, его потопление связано именно с этим фактом. А для восполнения потерь достаточно достроить имеющиеся на верфях корабли, и заложить в большом количестве новые, так называемого «третьего ранга», водоизмещением до пятисот тонн — их постройка займет до года. Для действий в мелководном Финском заливе и шхерах они настоятельно необходимы. А для воспрепятствования вражескому судоходству в южной Балтике достаточно будет подводных лодок. Но это на мой взгляд, я не моряк, рассуждаю как военный, оценивая ситуацию, исходя из общих соображений.

В трубке какое-то время воцарилась тишина, можно было подумать, что связь прервалась. Но Кулик услышал характерное чирканье спички — Сталин явно раскуривал трубку. И лишь потом снова заговорил, все также рассудительно и неторопливо, выделяя слова:

— Я согласен с вами, товарищ Кулик — в такой ситуации любые потери флота допустимы. Мы ведь строили корабли для того чтобы воевать, а не стоять в гаванях. Да, линкоры принесли вам свою пользу, их главный калибр нужен для поддержки фронта. Но другие должны воевать в море — я укажу товарищам, что они тут заблуждаются.

Вот теперь «дыхнуло» настоящей угрозой, и кулик мысленно посочувствовал «товарищам» в морских кителях. И понял все правильно — Трибуц теперь не отговорками не отделается, ведь к Моонзунду отправляет исключительно старые корабли и малые подводные лодки, которые потерять можно безболезненно. В Рижском заливе нужны эсминцы, но их как раз и «придержали». А вот линкоры задействовать нельзя — намек слишком понятен, таких оговорок просто так не делают. Видимо, у Сталина какая-то симпатия к этим кораблям с двенадцатидюймовой артиллерией, совершенно непонятная. На Балтике им делать нечего — слишком малое море для них.

— А вот с егерями, я думаю, вы поступили неправильно, товарищ Кулик, не оценили всей серьезности ситуации.

От услышанных слов Григория Ивановича чуть ли не холодный пот пробил, капли на лице выступили. И ведь не утрешься, стоишь навытяжку перед телефоном под пристальным взглядом стоявшего рядом Жданова, который прислушивается к разговору, хотя старательно делал вид, что ему неинтересно. Но от следующих слов секретарь ЦК явно напрягся:

— И товарищ Жданов неправильно оценил ситуацию, и пошел у вас на поводу, хотя должен как коммунист поступить принципиально.

Андрей Александрович сглотнул — подслушанные слова ему явно не понравились, но сохранил выдержку. А вот Григорию Ивановичу стало не по себе — слово «егерь» могло быть напрямую увязано с финнами, вот тебе и «подшита» политическая подоплека.

— Егеря очень нужны для войны в лесах и болотах Карелии и Ленинградской области, даже Эстонии. Но почему всего две дивизии, ведь у финнов тоже есть пара бригад? Вы что не в состоянии развернуть намного больше? Для войны на ваших фронтах требуется не меньше шести, а то и десяти таких дивизий, как мне сказали в Генштабе. Не по-большевистски вы поступаете, мелочитесь, как торговцы, и все тайком стараетесь проделать.

— Так люди нужны местные, товарищ Сталин, что к лесам и болотам привыкли, тех же пограничников, как наиболее умелых, негде взять — у меня всего четыре полка. Вот на двух дивизиях и остановились, но сегодня пришли к решению еще три сформировать.

— Вот это правильно, по-большевистски, товарищ Кулик, вы вовремя с товарищем Ждановым исправили ошибку. Люди прибудут — пополнение будете получать из Архангельского округа, из Сибири. Пограничников вам выделят, готовьте дивизии. Да, вот еще что — ваши предложения с маршалом Ворошиловым мы одобрили, и примем меры. Действуйте…

Связь прервалась, последние слова прозвучали как одобрение, что дорогого стоило. Маршал достал платок и вытер пот — теперь он стал более отчетливо понимать, почему от телефонного звонка ночью ответственные работники ЦК и правительства, не говоря об армейских командующих, порой непроизвольно вздрагивали и бледнели…

В 1940 году в Германии был куплен тяжелый крейсер «Лютцов», переименованный в «Петропавловск». До начала войны достроить его не успели, готовность 70%. Но флаг подняли, на корабле установлены две башни с парой 203 мм пушек в каждой, из которых стреляли по осадившим город германским войскам. При покупке «Лютцова» у потенциального врага руководствовались практичностью — в таких ситуациях приобретают фактически два корабля, ведь противник потерял крейсер, а СССР приобрел…

Глава 24

Перечень дивизий, от которых остались одни номера, откровенно удручал. Так от первоначального состава 8-й армии, которая приняла бой на границе 22 июня остались все соединения, которые отступили до Ленинграда, причем их несколько раз пополняли маршевыми батальонами, но то, что осталось, ничего кроме слез не вызывало. Не больше трех-четырех тысяч бойцов и командиров на дивизию в лучшем случае, но чаще всего две-две с половиной тысячи, в основном тыловики и остатки артиллерийского полка — батареи старались отводить раньше пехоты, которая прикрывала отход. Так до Ленинграда