Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин

— Здравствуйте. Вы извините, но я опаздываю на совещание. Если дождётесь, то после поговорим…

— В этом нет необходимости. Ещё никто не приехал, так что вы не опаздываете. Я всё рассчитала, молодой человек. Так как? — протараторила Анна.

— Никак. Не понимаю, что я могу вам рассказать?

Анна улыбнулась и обошла меня слева. Затем аккуратно потянулась к уху.

— Думаете, я буду вас спрашивать про ваше участие в рейде на Рош-Пинна? А может про события в Идлибе и успешную операцию против «Чёрных орлов»? Или вы думаете, что я не в курсе, как вы давали интервью Алексею Карелину в мае этого года в Сирии? Меня интересуют иные вопросы, товарищ Клюковкин, — зашептала девушка.

А вот меня уже сильно интересует, кто рядом со мной. И начинают одолевать смутные сомнения в реальной должности этой дамы.

Свою фамилию я не называл девушке. Да и осведомлена она о таких серьёзных операциях.

— И, кстати, у меня для вас подарок, — сказала Анна и достала из сумки плотный конверт.

«Передать моему другу А. Клюковкину». Почерк на лицевой стороне был Карелина.

— А вы свою фамилию не скажете? — спросил я, раскрывая конверт.

— Краснова. Анна Леонидовна Краснова.

— Приятно… познакомиться, — сказал я, достав содержимое конверта.

В душе стало тепло и приятно. Да так, что я не сдержал улыбки. На нескольких фотографиях были запечатлены мы с Антониной на рынке в Дамаске. Приятные воспоминания о том, как я покупал ей платье, прогуливался по рынку и… какая была классная шаурма!

И ещё одна фотография была сделана в стиле селфи. Улыбающееся лицо загорелого Карелина, а где-то на заднем фоне мы с Тосей. Теперь ясно, кто сделал эти снимки.

— Спасибо. И Лёхе, и вам.

— Пожалуйста. У вас очень красивая девушка. Вы отлично смотритесь. И это чистая правда, — ответила Анна.

Что ж, как я после такого подарка могу не уделить внимание красивой журналистке!

Я оставил сумку на проходной, дежурный записал мои данные, и мы отправились с Красновой сделать круг по Наташинским прудам.

Осенний парк, окружавший пруды, действовал на меня умиротворённо. Немногочисленные оставшиеся листья на деревьях создавали слегка унылый, но такой приятный фон. Есть ощущение, что природа готовится перейти в своё новое состояние. Вдыхая свежий воздух, я понимал, что это именно то, что мне нужно для перезагрузки.

Вопросы Анна задавала обо мне и моей службе.

— Как так вышло, что вы уже имеете такое количество наград? У вас я думаю уже места на кителе скоро не будет, Александр.

— Это всё заслуги моих экипажей, техников и подразделений обеспечения, отцов-командиров…

— Вот вы мне напоминание одного моего знакомого. Тоже лётчика, участника войны в Афганистане и Анголе. Но вы же не такой скромный, каким кажетесь?

— Я могу и покутить, и посмеяться. А уж некоторые командиры вам скажут, что я невыносим и чересчур умный, — ответил я.

— Вообще-то, мне сказали, что вы порой «совсем без царя в голове». Или вот — «не знает страха и не видит краёв». Это как понимать? — спросила Анна с серьёзным выражением лица.

— Да так и понимайте. Вы ж знаете, что на войне главное — не ссать. Кто ссыт, тот гибнет, — улыбнулся я.

— И вы ничего не боитесь, верно? О многих ваших вылетах говорят, что непонятно как вы вернулись. Например, спасение Басиля Асада. Это вы выполняли его эвакуацию?

— Кто ж его знает, — ответил я.

Анна кивнула и убрала в сумку блокнот.

— Вы хотите про страх услышать? — спросил я.

— Да. Интересно узнать ваше мнение и ощущение в моменты, когда, кажется, уже всё.

Давно… а может и никогда мне такие вопросы не задавали. Мы уже вышли из парка и направились к проходной. Анна ждала моего ответа, а я пытался вспомнить ощущения в моменты большей опасности.

— Время останавливается в такие моменты. Организм мобилизуется. Ты видишь всё от положения стрелок на приборе до песчинок пыли в кабине. Страшно? Конечно. Не боятся лгуны и дураки. Но ты просто берёшь ручку управления, отклоняешь педали, поднимаешь или опускаешь рычаг шаг-газ. Потому что за тобой люди, которые тебе верят. Потому что кроме тебя эту работу никто не сделает.

Краснова молча кивнула и ещё раз пожала мне руку.

— Благодарю. Номер «Правды» с вашим интервью я вам пришлю. Обещаю.

У самой проходной мы попрощались, но Краснова меня остановила.

— Будьте внимательны на совещании. Не всё так хорошо в авиационной промышленности. Ждите очень непростых вопросов. Особенно от руководства Авиапрома.

— Спасибо.

На территории завода меня встретил один из инженеров и сопроводил в зал для совещаний. Здесь уже собралось много людей. Были и представители армии.

Я подошёл к генерал-лейтенанту, который являлся начальником управления армейской авиации, и представился ему. Он меня достаточно сдержанно поприветствовал и спросил как моё состояние после катапультирования.

— Как вообще прошёл этот процесс? — спросил генерал.

— Необычные ощущения, — честно ответил я и пересказал, как всё проходило.

Генерал внимательно прослушал и сказал, чтобы я был готов рассказать об этом на совещании. А также об опыте применения как Ми-28, так и Ка-50.

Уже подойдя к большому столу, он бросил не самую обнадёживающую фразу.

— Основная борьба сейчас именно состоит в том, кто останется, — сказал начальник армейской авиации.

— МинАвиапром противник сейчас двух вертолётов, — сказал ему сидящий рядом полковник.

Двери в зал для совещаний открылись, и вошла делегация в составе пяти человек. Среди них я сразу выделил одного человека, который шёл в середине.

У него были светлые волосы. Уложены аккуратно. Глаза симметричные настолько, что их местами поменяй и ничего не изменится. Нос слишком узкий и выпирает вперёд. Так и норовит им проткнуть собеседника. Плечи широкие, а бёдра узкие. Ну и походка такая, будто передо мной минимум президент.

Судя по одежде и выправке, а также надменному взгляду, гость себя здесь чувствует хозяином.

— Вы чем здесь занимались? Почему сюда этот доклад принесли? — елейным голосом спросил блондин.

Пока он слушал какой-то доклад от коллеги, я столкнулся с ним взглядом. Даже на таком неблизком расстоянии я заметил стальной блеск в его голубых глазах.

— Нет, это не нужно. Мы и так сейчас всё бросили на помощь морякам, — ответил он коллеге, отдавая ему обратно документ.

Голос этого