Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин

Маршал кивнул и посмотрел на Чубова.

— Иван Иванович, мне идея майора понравилась. Думаю, мы продолжим работать над двухместной модификацией, — кивнул Егор Алексеевич.

Маршал встал со своего места и направился в мою сторону.

— На том и решили. Ка-50 считаем пройденным этапом на пути к «новому Ка-50». А тебе майор, я желаю удачи, — подошёл ко мне Рогов и пожал руку.

— Спасибо, товарищ маршал.

После столь большого события, я направился в парк Сокольники. Конечно же, не гулять, а проходить внеочередное ВЛК. Оно положено всем, кто испытал на себе прелести покидания воздушного судна с помощью катапультного кресла. Однако, при заселении в Центральный авиационный госпиталь возникли проблемы. Причём сразу в приёмном отделении.

Оказывается, меня не ждали, хоть я и припёрся по направлению из самой Сирии. Причина банальная — нет мест. Поэтому пришлось мне ехать к основному месту службы в Торск с ответным «письмом». Но мне обещали принять меня на ВЛК в течение месяца, как только освободятся места.

Не сказать, что я расстроился, но осадочек остался. Особенно он остался после того, как я узнал, что Антонина Белецкая проходила лечение в другом госпитале.

Приехав в Торск, я направился к себе домой. Город был весь в золоте пожелтевшей листвы. На реке ещё можно увидеть уток, а рыбаки уже не так плотно усеяли берега в надежде поймать какого-нибудь карасика.

Как обычно, у подъезда моего дома собрался местный бомонд за обсуждением последних новостей.

— Санька, ну ты как? Хорошо загорел смотрю! — улыбнулся мой сосед по подъезду Фархадович, делая очередной ход шашкой.

— Да как на курорт съездил. А вы всё покоряете вершины большого спорта?

Фархадович подмигнул и достал из внутреннего кармана бутылку кефира. Без кефира само собой.

— Саня, тяжело идёт тренировочный процесс. Форму потеряли. Меня тут собака укусила. Так я думал пить совсем брошу…

— Но всё хорошо закончилось? — уточнил у Фархадовича его оппонент.

— Да, всё прошло успешно. Пить не бросил.

Ну с этими колдыриками не соскучишься!

В квартире у меня был относительный порядок. Требовалось слегка протереть все поверхности и можно отдыхать. В тишине убираться было скучно, так что я включил телевизор.

Сразу же попал на выпуск новостей.

— Этот радостный день рабочие БАМа встречают вместе. Открытие сквозного движения по Байкало-Амурской магистрали ещё одна веха в истории нашей Родины, — передавала сообщение диктор.

На кадрах репортажа показывали радостных рабочих, обнимающихся прям на железнодорожных путях. Действительно, строительство такой магистрали — огромный трудовой подвиг.

Диктор вскоре перешла рассказывать об Указах Президиума Верховного Совета о награждении работников БАМа. Я уже уборку закончил и решил привести в порядок форму.

Открыв шкаф, вытащил парадную форму, чтобы повесить очередную награду. Смотрю я на свой китель и как-то пусто на душе. Вроде и грудь вся в наградах, а чего-то не хватает.

Я закрепил второй орден Красного Знамени и повесил форму обратно. Случайно, задел локтем папку с моими документами, которая упала на пол.

Тут и свидетельство о рождении, и справка о смерти его мамы. Я поднял папку и положил в неё выпавшие документы. Была тут и фотография.

Молодой Клюковкин рядом с каким-то зданием и множеством детей. Одеты все скромно, но улыбки на лицах искренние. Почему-то память мне не рисует образы, где сделано фото. Но на душе, как кошки скребут.

В этот момент зазвонил мой проводной телефон.

— Да, слушаю, — поднял я трубку.

— Замполит у аппарата. Как дела? — поздоровался со мной начальник политотдела нашего полка.

— Без замечаний. Жив и здоров. Хотя, ВЛК так и не прошёл ещё.

— Пройдёшь. Я много времени не отниму, но у меня уже слишком давно приходят запросы по этому… вопросу. А ты теперь парень видный, заслуженный. Так что можешь прийти и всё рассказать воспитанникам.

Пока я не особо понимал куда клонит начальник политотдела.

— Я как бы в отпуске, но если дело касается детей, то готов помочь.

— Вот и хорошо. В ближайшие дни нужно, чтобы ты сходил к себе и пообщался с воспитателями.

— Куда к себе? В детский садик? — удивился я.

— Сан Саныч, я говорю про детский дом, где ты вырос.

Глава 12

На следующий день я с самого утра попал на «ковёр» к начальнику политотдела нашего Центра боевого применения Армейской Авиации. Полковник Семён Семёнович Плотников был слегка загружен работой, поэтому мне пришлось достаточно долго ждать, когда он освободится.

Правда ожидал я у него в кабинете и сидя за столом недалеко от него. Работа у замполита кипела, словно чайник на его сейфе. Он кстати уже вскипел во второй раз, пока Плотников разбирался с «важными государственными делами».

— Так, по порядку давай. Дыши спокойно. Вдох через нос, выдох через рот. Вот так! Что у тебя стряслось? — говорил в трубку Семён Семёнович.

От телефона Плотников не отходил уже минут 20, но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки.

— Да послушай! Зелёные обои с серой полосой — не так уж и плохо. Нам… нам их дали… ну не дали мне серые обои с зелёными полосами. Не было их! Ну не кричу я на тебя, дорогая. Алло! Етить-колотить! — выругался Плотников и повесил трубку.

Полковник выдохнул, расслабил галстук и снял его.

— Вот что тебя ждёт, Сан Саныч, когда женишься и соберёшься детей рожать. Так же будешь бегать. То обои не те, то мебель не так пахнет, то дверь сильно скрипит. Хуже только бегать зимой ночью искать клубнику.

Послушаешь старших товарищей и точно жениться не захочешь. Но всё это временные проблемы. Всего-то девять месяцев потерпеть.

— Так, чай давай попьём. Ты хоть успел в Сирии орден обмыть? А то давай… у меня есть чем, — подмигнул Плотников.

— Спасибо, Семён Семёнович. Обмыли уже, — улыбнулся я.

— Хорошо ты по наградам пошёл. Так и продолжай! Скоро наше поколение будет уходить. А вам командовать.

Чай был готов и мы с Плотниковым перешли к основному вопросу.

— Итак, Саня. В детский дом тебе нужно сходить. Нам с обкома партии позвонили. Они собираются присвоить этому заведению… какой он там номер… — полез в документы Семён Семёнович.

— Детский дом номер 1.

— А, ну да! Тебе ли не знать. Так вот, хотят присвоить этому детскому дому