Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

– Ни под каким видом никто не должен пытаться уйти из Медвежьего Ручья! Если кто-то попробует, это будет равнозначно самоубийству.

Челядь принялась было шуметь, издавать изумлённые и даже возмущённые восклицания, но тут уже господин Левшин сказал:

– О том, что с вами произойдёт, попытайся вы покинуть усадьбу, вы можете спросить у Антипа. А сейчас нам нужно посовещаться.

Он развернулся на каблуках и нетвёрдой походкой пошагал к лестнице, что вела на второй этаж. В этот самый момент часы на лестничной площадке хрипловато закряхтели и пробили одиннадцать раз. А Зина-то думала: уже далеко перевалило за полдень!

Между тем Антип вышел из дому, уводя за собой гомонившую прислугу. Ему предстояло не только объясняться с нею вместо хозяина. Пока они ехали, господин Левшин распорядился, чтобы тело его отца положили на ледник – «вплоть до дальнейших указаний», и убрали от ворот усадьбы останки Тельмы. Полицейский дознаватель так и выразился: «останки», будто речь шла о человеке.

А сейчас они трое должны были совещаться – ровным счётом ничего не понимая о том, что случилось. Впрочем, Зина, к собственному удивлению, осознала, что чрезвычайно голодна. И набросилась на холодную телятину, поданную Зиной, и на пирожки с грибами. Лишь утолив первостепенное чувство голода, она заметила: ни господин Полугарский, ни титулярный советник Левшин к еде не притронулись. Но, по-видимому, хотели подождать, когда она насытится. Пресловутого совещания пока не начинали.

Хозяин дома выглядел подавленным – хотя, как показалось Зине, в меньшей степени, чем тогда, когда они отсюда уезжали. Руки его чуть заметно подрагивали, однако на губах проступало подобие улыбки.

А господин Левшин, похоже, растерял своё фанфаронство: сидел, сложив руки на коленях, и глядел вниз, не поднимая перевязанной головы. Зина даже испытала некое подобие злорадства по этому поводу. Но тут же собственных чувств устыдилась. Во-первых, красивую белую кобылку Тельму и ей было очень жалко. А во‐вторых, все они рисковали повторить Тельмину судьбу, если бы попробовали покинуть усадьбу.

– Я вот что думаю, – решилась девушка начать разговор. – Нам нужно послать людей, чтобы они обошли усадьбу по периметру – вдоль всей ограды. И выдать им какие-нибудь мелкие предметы, которые они могли бы через неё перебрасывать – производить опыты. Ведь неизвестно, распространяется ли это… – Она запнулась, не зная, как лучше назвать сокрушительную огненную завесу, что возникла вокруг Медвежьего Ручья, а потом договорила: – …Распространяется ли этот феномен на всю территорию вокруг усадьбы или где-то есть пробелы.

– Великолепная идея, дорогая! – с воодушевлением воскликнул Николай Павлович, а затем в очередной раз извлёк платок из кармана пиджака и промокнул лоб; уже и в кабинете становилось чрезвычайно жарко, несмотря на то, что Любаша задёрнула все шторы на окнах, из-за чего здесь царил полумрак. – Я немедленно пошлю людей делать обход!

– Погодите кого-то посылать, – подал голос господин Левшин и поднял-таки на хозяина дома угрюмый взгляд. – Расскажите мне лучше, что вам известно о моём отце – о его так называемом исчезновении? Коль скоро мы не можем поехать в полицейское управление, я сам должен вас допросить.

– А вот на это, милостивый государь, у вас точно нет полномочий! – Николай Павлович даже голос возвысил. – И ни на какие ваши вопросы я отвечать не стану. Подумайте-ка лучше вот о чём: почему этот феномен, как назвала его Зинаида Александровна, возник именно после того, как городовые извлекли тело вашего батюшки из пруда?

– Вы на что намекаете? – вскинулся было титулярный советник, но потом как-то разом сник: видно, этим вопросом он и сам задавался.

– А ещё, мне кажется, вы забыли о главном! – снова вступила в разговор Зина. – Бабушка Варвара Михайловна пропала почти два дня назад! Как вы собираетесь её искать?

Она хотела прибавить: у нас времени осталось в обрез. Однако тогда пришлось бы поведать о ночном визите призрака Левшина-старшего. И девушка предпочла промолчать.

Мужчины одновременно опустили головы – с таким одинаково смущённым видом, что Зина поняла: они и в самом деле забыли о поисках Варвары Михайловны Полугарской.

2

– Может быть, – Иван перевёл взгляд с бабы в чёрном головном платке на Агриппину Федотову, – вы представите меня своей знакомой?

– Это – Алтынов Иван Митрофанович, сын купца первой гильдии и жених моей внучки Зинаиды. – (При последних словах Иван даже задохнулся на миг от неожиданности – с такой лёгкостью Зинина бабушка их произнесла.) – А это – Прасковья Назарова, жительница деревеньки Левшино – той, что возле железнодорожной станции. Да, и мы с Прасковьей в самом деле давние знакомые.

Иван Алтынов подождал немного, однако Агриппина ничего разъяснять по поводу этого знакомства явно не желала. Так что он задал вопрос не об этом:

– Прасковья… а как по отчеству?

– Прасковья Власовна, – вместо Агриппины ответила ему баба в чёрном платке. – Но никто меня так не величает. Так что и вы, господин Алтынов, можете называть меня без отчества.

– Тогда, Прасковья Власовна, – сказал Иван, проигнорировав её предложение, – поведайте нам, что здесь происходит? Да, и не вы ли сюда вызвали Агриппину Ивановну – в связи с этими событиями?

– Я Грушеньку сюда не вызывала. – Баба глянула на Агриппину без особой приязни. – А обо всём, здесь происходящем, я сама только что узнала. Переговорила с госпожой Полугарской, тёткой здешнего хозяина. Может статься, я бы ей и не поверила, однако то же самое мне повторили и они. – Прасковья кивнула на двух городовых, что маячили за воротами усадьбы.

Иван поглядел в их сторону: фигуры мужчин в форменной полицейской одежде были видны словно бы сквозь густое марево. И даже с расстояния в десяток саженей казалось: из усадьбы струится поток раскалённого, знойного донельзя воздуха.

– Да, жарко им, сердешным, там стоять, – кивнула Прасковья, заметившая, куда Иван смотрит. – Но уйти они не могут: не ровён час, олух какой-нибудь попробует попасть внутрь.

При этих словах она бросила на Иванушку столь ехидный взгляд, что ясно было: таким олухом она считает именно его.

– Вот что, Параша, – оборвала её Агриппина, – хватит уже тебе наводить тень на плетень. Выкладывай всё!

И Прасковья Назарова выложила: передала и то, что сообщила ей Наталья Степановна Полугарская, и то, что рассказали стоявшие за воротами городовые. Хоть речь их, по словам Прасковьи, была слышна плохо. Пока баба говорила, Иван несколько раз испытывал желание ущипнуть самого себя за руку – проверить, не спит ли он. А сошедший с облучка тройки Алексей, который стоял теперь с ними рядом, несколько раз громко хмыкал во время её рассказа и недоверчиво ухмылялся.