Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

class="p1">– Да ладно тебе, Прасковья! – воскликнул он, едва баба в чёрном платке и цветастом платье умолкла. – Неужто ты думаешь, что мы в такое поверим? Всех, кто сквозь ворота пройдёт, огонь попалит?

Но Агриппина Федотова направилась к воротам раньше, чем он договорил. На миг она наклонилась, сгребла с дороги небольшую горсть пыли и дальше пошла, зажав её в кулаке, поднесённом к губам. Ивану, который глядел в спину Зининой баушке, показалось, будто та на ходу шепчет что-то. Слов, однако, он разобрать не сумел.

Кучер, сидевший в ландолете старой дамы, издал предостерегающий возглас, когда Агриппина Ивановна оказалось от ворот саженях примерно в двух. Но та сделала ещё один шаг, а потом остановилась и с размаху, веером, метнула собранную пыль в сторону усадьбы.

Сперва Ивану Алтынову показалось: из её кулака вылетел рой мелкой мошкары, в которую ворожба чёртовой бабушки обратила пылинки. Поскольку то, что из её кулака вылетело, не устремилось к земле, следуя естественным законам, а зависло в воздухе. И, повисев так мгновение, полетело к воротам. Однако потом купеческий сын уразумел: ворожба Агриппины состояла в другом. Неизвестно, под силу ли ей было обратить неодушевлённую материю в живых существ, хотя бы и мелких. Зато она явно сумела вызвать порыв ветра, который заставил затрепетать листья на кустах боярышника, росших вдоль усадебной ограды, а заодно и подхватил пылинки из Агриппининого кулака и понёс к воротам.

Впрочем, до самого створа ворот придорожная пыль не долетела. Примерно на расстоянии вытянутой руки от них рой мнимой мошкары вдруг подался вверх и как бы расплющился. А в следующий момент на месте пылинок вспыхнула тысяча мельчайших огненных искр. Секунду или две они сияли, крутясь колесом, а потом погасли, так и не опустившись на землю. И в глазах у Ивана заплясали их огненные отражения, отпечатавшиеся на сетчатке.

Пропадать эти искры не желали несколько минут. Агриппина успела за это время подойти и к старой даме в ландолете, чтобы переговорить с ней о чём-то, и вернуться к алтыновской тройке. А яркие пятна перед глазами Ивана только-только начали исчезать, как если бы он перед этим глядел не на мелкие искры, а на солнце.

– Тётушка господина Полугарского сейчас поедет в Троицкое – вызовет сюда бывшего управляющего усадьбой, – сказала Агриппина, подойдя. – Может статься, он знает, каким ещё путём в Медвежий Ручей можно попасть.

– А вы, стало быть, и с этой старой дамой были знакомы раньше, – констатировал Иван.

Агриппина Федотова сделала вид, что не расслышала его слов, – повернулась к Прасковье:

– И что, как думаешь, вызвало всё это? Из-за чего огненное бесчинство началось?

Прасковья насмешливо подняла брови, словно её спрашивали о некой совершенно очевидной для неё вещи:

– Да знамо дело: в усадьбе повторно оскорбили Сварога. Вот он и наслал сюда духов огня-Сварожича, чтобы покарать оскорбителей.

3

– Полагаю, – с некоторым сомнением произнёс Николай Павлович, – мы могли бы поручить повторные поиски Варвары Михайловны тем, кто будет обходить усадьбу. Пусть посмотрят…

Договорить он не успел: в дверь торопливо, заполошно застучали.

– Войдите! – крикнул господин Полугарский.

В кабинет вбежала Любаша: запыхавшаяся, с раскрасневшимся лицом.

– Нашла! – закричала она.

И все, кто в кабинете находился, повскакивали со своих мест.

– Нашла бабушку? – вскричала Зина.

– Нашла выход отсюда? – взволнованно вопросил Николай Павлович.

– Нашла того, кто эту западню для нас устроил? – Титулярный советник Левшин так и впился в горничную взглядом.

Но та помотала головой и, глядя на одного только господина Левшина, с запинкой произнесла:

– Да нет… Нашла вот это… Возле аллеи, что ведёт к воротам. – И она воздела руку, в которой что-то металлически зазвенело.

Зине померещилось: она показывает брошенные кем-то ручные кандалы. «Должно быть, – решила поповская дочка, – в усадьбу попал какой-то беглый каторжник. Может, с этапа сбежал. А бабушка его увидела, и он…»

Но эту страшную мысль девушка не закончила: поняла, что на самом деле зазвенело в Любашиной руке. И облегчённо перевела дух.

Горничная держала, подняв почти к самому своему лицу, массивную связку ключей на большом кольце. На первый взгляд их было не меньше трёх десятков – всяких: блестящих и ржавых, с причудливыми бородками и почти гладких, новомодных английских и диковинных, словно из арабских сказок, маленьких ключиков от каких-то потайных замков.

– Вот, – Любаша по-прежнему обращалась к Андрею Левшину, а не к хозяину дома, – они были в траве возле ограждения аллеи. Я ещё смотрю: трава сильно примята, а в ней вроде что-то поблёскивает. Наклонилась – а они там лежат!

– Так ведь это же ключи нашего бывшего управляющего, господина Воздвиженского! – воскликнул Николай Павлович. – Перед самым своим отъездом из усадьбы он передал их Вареньке.

Он шагнул к Любаше, взял у неё связку ключей, потряс ими в воздухе. И они задребезжали так пронзительно, что Зина вспомнила звук колокольчика подъезжавшей тройки, которую она так и не увидела. Но мысли о тройке она тут же отринула: ей стало не до ключей. Она поняла, какое место Любаша имела в виду, говоря, что там трава сильно примята. И в голове у Зины возникла картина ещё более жуткая, чем тогда, когда она воображала себе беглого каторжника. Дочке священника представился огромный бурый медведь – тот, которого она своими глазами видела вчера. И этот зверь, так похожий на изображение с дворянского герба Полугарских, набрасывался на Варвару Михайловну. Хоть Любаша и говорила, будто ведмедь никогда не нападёт на женщину.

И молодая горничная явно поняла, о чём – о ком – Зина подумала, потому как повернулась к ней со словами:

– Я в том месте всё осмотрела, но ничего, кроме примятой травы, не увидела. Ничего этакого, барышня, там не было.

Николай Павлович изумлённо поднял брови и наверняка хотел узнать у горничной, что та имела в виду. Но Любаша уже шагнула к господину Левшину и, зардевшись, спросила:

– Быть может, вам, Андрей Иванович, нужно повязку на голове переменить? Вы только скажите – у нас в доме бинты имеются.

– Оставьте, это лишнее. – Титулярный советник сдвинул брови и отвернулся от девушки в переднике.

И внезапно в голове у Зины картина возникла совершенно определённая, не воображаемая. Дочка протоиерея Тихомирова ещё вчера догадалась о том, из-за чего Любашу встреча с медведем не столько напугала, сколько привела в смятение. Ещё бы Зине было об этом не догадаться, когда она помнила, что сказала бабка Агриппина соседке Фросе: «Ведмедь чует, сохранила девка свою невинность или утратила. И ежели утратила, то он при виде неё не рычит, а как бы мычит. Вроде как недовольство своё выражает. А потому – смотри, чтобы никакой цыган с ведмедем на твою свадьбу не заявился!»

Но сейчас Зина