Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

уже было разбито выстрелом. Зине подумалось: пистолет Левшина сейчас запутается в шторе, не вылетит наружу. Но нет, оружие оказалось достаточно увесистым, чтобы пробить себе путь. Снова раздался звон стекла, и на сей раз в нём возникла куда более основательная пробоина – с острыми краями. Пистолет полицейского дознавателя приземлился где-то под окном, а в расширенную пробоину шторы стало затягивать с удвоенной силой.

– Хватайте его! – хриплым, каркающим голосом приказал Николай Павлович, указывая на полицейского дознавателя, а потом с болезненным стоном схватился за шею, на которой уже начали проступать синие оттиски пальцев его противника.

И слуги с Антипом во главе кинулись на титулярного советника с разных сторон, чуть не свалив с ног и Зину с её старинным пистолетом; она едва успела отскочить в сторону. «Слава богу, мне не пришлось стрелять!..» – сказала она самой себе мысленно.

Но тут же ощутила укол совести. Да что там: стыд за собственное фарисейство. Ибо одна её часть хотела выстрелить. И теперь ощущала разочарование из-за того, что не возникло благовидного повода сделать это. Что-то скверное происходило здесь, в Медвежьем Ручье, с ними со всеми. Голос возле пруда сказал давеча, что они изжарятся тут заживо. Но, похоже, забыл предупредить, что сперва в их душах всё взбаламутится, перевернётся и наружу выплеснется такая тёмная муть, какой прежде они в себе и не подозревали. С господином Левшиным это уже случилось. А если они отсюда не выберутся, то она, Зина, окажется следующей в очереди.

От злости на обладателя бесовского голоса у девушки выступили на глазах слёзы. Что, однако, не помешало ей заметить, как Любаша, посерев лицом, сползает спиной вниз по стене, возле которой стояла. А ещё дочка священника увидела, как штора, которую непонятным сквозняком вытягивало в окно, прямо на глазах начинает менять цвет, будто выгорая. Хотя на неё даже не падали сейчас солнечные лучи. Только что – пурпурно-красная, она всего за несколько мгновений сделалась бледно-розовой, словно решила перекрасить саму себя в необычайно популярный когда-то цвет бедра испуганной нимфы.

3

К огромному облегчению Иванушки, его кот перестал вопить и метаться в корзине, норовя её опрокинуть. Успокоился так внезапно, что пару секунд купеческий сын ещё ожидал, что котофей снова затянет свой концерт. Но нет: Эрик Рыжий молча и совершенно спокойно сидел в корзине, когда Иван забрал её из тройки. А затем Прасковья отправилась с Алексеем в свою деревеньку Левшино.

И не прошло четверти часа с их отъезда, как с той стороны, где, по прикидкам Ивана, находилось село Троицкое, показался крытый пароконный экипаж. На облучке сидел кучер в ливрее, и купеческий сын решил: на сей раз к месту происшествия подъезжает кто-то из здешних помещиков. Так что весьма удивился, когда услышал слова одного из мужиков, глазевших на происходящее:

– А вот и управляющий господ Полугарских объявился! Быстро же он прибыл!

– Управляющий? – изумлённо переспросил Иван, поворачиваясь к мужику.

Но тот истолковал его изумление по-своему.

– Я хочу сказать: бывший управляющий, – пояснил он. – Я слыхал, он отказался от места в тот самый день, когда хозяйка здешняя пропала. Позавчера то есть.

– А вы не знаете, давно он на таком экипаже ездит? – спросил Иван.

На сей раз удивление отобразилось уже на лице мужика: тот, похоже, не ожидал, что молодой барин станет обращаться к нему на «вы».

– Точно не скажу. – Крестьянин поскрёб чёрную бороду. – Но вчера на станцию он на нём приезжал, когда встречал супружницу свою с детками.

Иван только головой покачал. И, поставив корзину с котом на траву, шагнул к дороге, по которой пароконный экипаж подъезжал. Но раньше, чем управляющий Полугарских оказался возле ворот усадьбы, к Ивану снова подошла Агриппина. И чёртова бабушка будто мысли его прочитала.

– Ни о чём господина этого не спрашивай пока, Иван Митрофанович, – сказала она вполголоса. – Вопросы твои могут его напугать, а нам помощь от него надобно получить.

Иван Алтынов хотел было возразить: неизвестно ещё, чем обернётся для них помощь этого субъекта. Да и вообще, с какой стати она, Агриппина Федотова, берётся указывать, кого и о чём спрашивать? Но тут со стороны станции и деревеньки Левшино донесся знакомый перезвон колокольчика: алтыновская птица-тройка уже возвращалась обратно. И, стало быть, Прасковья доставила то, что нужно было для исполнения задумки Агриппины Ивановны.

Но всё же купеческий сын сказал, глядя на немолодого импозантного господина, подъезжавшего в пароконном экипаже:

– Я думаю, этот управляющий – вор и мошенник, который обокрал своих нанимателей, прежде чем взял расчёт.

– Ну, так и что с того? Вор должен ещё лучше знать все входы и выходы в имении! – усмехнулась Агриппина.

4

Зина думала: господин Левшин начнёт вырываться из рук тех, кто повалил его на пол. Или станет угрожать им всяческими карами за то, что они посмели поднять руку на полицейского чиновника. Но Андрей Иванович Левшин оказался не настолько безумен, как это представлялось. А может, в его безумии была своя система – прямо как у Гамлета. Поскольку едва только он осознал, что одолеть противников ему не удастся, как тотчас замер на полу без движения. И не произносил ни слова, когда Антип стягивал ему руки за спиной своим ременным поясом.

– Николай Павлович, как вы?.. – Зина поспешила к приёмному деду, даже не замечая, что по-прежнему держит в руке пистолет – хоть и дулом вниз.

– Благодарю, дорогая, жить я буду, – всё тем же каркающим голосом выговорил господин Полугарский и отнял руку от шеи, синяки на которой начали уже приобретать лиловый оттенок. – Но мне, кажется, понадобится свинцовая примочка.

– Ну, вот уж этого не надо! – воскликнула Зина. – Ещё моя баушка… – Она смутилась и быстро поправилась: – Моя другая бабушка, Агриппина Ивановна, говорила: свинец ужасно ядовит! У вас найдётся сухой порошок бодяги?

Зина помнила, что пообещала папеньке: она не станет применять те приёмы, которым её научила бабка Агриппина. Однако это уж точно не распространялось на способы врачевания, которые она от своей баушки переняла.

– У меня такой порошок есть, – подала голос Любаша.

Тон у горничной был смущённый, и Зина догадалась почему: бодягу применяли ещё и для того, чтобы искусственно улучшать цвет лица. Самой-то Зине такие ухищрения не требовались: на её белоснежной коже всегда играл лёгкий румянец. Так что подружки по гимназии говорили с завистью: «Ты, Зинка, прямо как фарфоровая куколка!» А вот у горничной лицо не сияло подобной свежестью. Но, по крайней мере, Любаша поднялась на ноги и сделала несколько шагов вперёд – хоть у неё и задрожали губы, когда она поглядела на Андрея Левшина.

– Этот порошок нужно развести