Музейные истории - Роман Моргунов

Ничего не происходило.

Конечно, ничего не происходило. Что могло происходить в этом Доме? Здесь появление какого-нибудь случайного посетителя становится целым событием. А до этого появления здесь никогда ничего не происходит.

Хотя, нет. Тут я всё-таки ошибаюсь. Пыль здесь всё-таки образуется. Я ей занимаюсь каждый божий день, точно знаю. Но, признаюсь, если человек начинает задумываться о появлении пыли как о событии, то надо бы серьёзно подумать о своей жизни. Возможно, с ней что-то не так.

Но в моей жизни всё хорошо.

Я поднял стеклянную раму (не скрипит! Значит, и тут всё хорошо) и достал первую попавшуюся Безымянную Монету.

Должен признаться, для меня это самые странные экземпляры. Маленькие, одинаковые. Не знаю и не могу предположить, как они сюда попали.

Тут мне показалось. Я приблизил Безымянную Монету к глазам, потом наклонил на ровный белый свет. Не показалось: на этой Безымянной Монете была изображена открытая книга. На другой стороне – стрела. Я стал вертеть эту Безымянную Монету в руках. Всё верно! У меня в руках оказалась Безымянная Монета, на которой есть изображения! На одной стороне – раскрытая книга, на другой – стрела! Я долго вертел Безымянную Монету, чтобы удостовериться, что изображения по-настоящему существуют и никуда не пропадут.

Они были раньше, и я их не заметил?

Я стал смотреть другие Безымянные Монеты. Ничего подобного! Все остальные были пусты. Я полез в другую витрину, осмотрел все, но и там никаких раскрытых книг, стел или чего-либо ещё.

Получается, это мне?!

Я аккуратно закрыл витрины, забрал свою Монету, поднялся к себе и лёг спать.

Утро вечера, как говорится, мудренее.

2

Утром я сразу понял, что вернулся Александр Иванович. Не надо меня спрашивать, как я это понял. Было бы странно, если бы я этого не понял. Дом сразу же стал другим, никак иначе объяснить, увы, не могу.

Я оделся и радостно поспешил в его кабинет. Постучал, но никакого ответа не получил. Подёргал за ручку – заперто. Ладно, не здесь. Побежал вниз. Прихожая изменилась. Сразу стало понятно, что здесь совсем недавно были люди. Поспешил в Выставочный Зал. Тоже никого. Я даже обогнул диван с той стороны, что ближе к окну, как будто Александр Иванович был невидим для тех, кто ходит с другой стороны дивана. Нет, тут тоже никого. Я даже, признаться, волноваться начал. Неужели нет?

Забежал в Столовую и замер: здесь были и Александр Иванович, и Советник, и Коровьев. Александр Иванович сидел, как на троне, в своём массивном деревянном стуле во главе стола. Советник сидел справа, а Коровьев радостно ожидал меня у двери. Александр Иванович завтракал, перед ним теснились тарелки со всем, чем только можно. Советник положил перед собой высокий чёрный цилиндр, возле него стоял наполовину тёмный бокал вина, надо думать, трость была где-то рядом внизу. Коровьев радостно всплеснул руками, ощетинился коротенькими усиками и приветственно что-то визгливо крикнув, кинулся меня обнимать.

Коровьева, если честно, я побаиваюсь. Мне не свойственны такие смены настроения, я не понимаю, как человек может звонко смеяться, а через минуту плакать на коленях от отчаяния, когда я стою рядом с ним и не чувствую ни того, ни другого.

– Как я рад! Как же я рад! – кричал мне в ухо Коровьев, обнимал, чмокал в щёки и нос. Я тоже был рад, хотел поздороваться с Александром Ивановичем, но из-за Коровьева не мог, стоял и терпел все эти странные возлияния душевной привязанности. Вдруг Коровьев резко отстранился и грозно, почти ругаясь, спросил:

– Почему не в костюме?

Я на самом деле был не в костюме. Если бы мне сказали, что произойдёт встреча с Коровьевым, я бы, конечно, был в костюме, но мне же никто не сказал. Но такое говорить, наверное, не следовало, поэтому я растерялся и стал оглядываться по сторонам. Пока оглядывался, заметил Гуамоколотинга, сидевшего на спинке левого от Александра Ивановича стуле. Гуамоколотинг был мрачен, словно бы одинок в этой невероятно наполненной Столовой.

– Да ладно! – радостно вскричал Коровьев, замахал руками, создав вокруг себя, а потом и вокруг меня целый вихрь. – Это шутка! Шутка!

И он захохотал страшно и громко, как только он и умеет.

– Здравствуйте, господин Сказочник! – довольно холодно произнёс Советник без лишних движений. От такого приветствия сердце моё замерло. Потом ушло в пятки.

– Здравствуйте, Иван! – хоть и официально, но с теплотой в голосе поприветствовал меня Александр Иванович, прекратив что-то жевать, но подхватывая вилкой что-то длинное и переправляя это в свою тарелку. – Думал сначала позавтракать, а потом пригласить вас в кабинет, но раз вы здесь, по приглашаю присоединиться к нам.

Сказано это было как-то нейтрально, как будто мы простились вчера вечером, а сегодня утром уже увиделись. Видимо, я никак не реагировал какое-то время, потому что Коровьев стал меня толкать в спину, приговаривая:

– Конечно, он сейчас сядет! Он ещё не завтракал!

Он приговаривал что-то ещё, толкал меня в спину, двигал стул, похлопал по плечам, усаживая за стол, откуда-то взял тарелку, вилку и нож и сделал так, что громадной белой тарелке оказалась яичница в два яйца, зелень, салат из огурцов и помидоров, маленькие круглые гренки.

– Он ещё не завтракал! Не завтракал! – крутился Коровьев.

– Пусть позавтракает, – откликнулся Советник. Я испугался, потому что вообще не понял интонацию, с которой он сказал эту фразу.

– Иван, к завтраку обязательно нужно что-то горячее, – ласково почти что замурлыкал Александр Иванович, не прекращая есть и дирижируя вилкой. – Прикажите господину Коровьеву подать вам кофе или чай.

Сердцу моё радостно стукнуло и вернулось на своё место от этих слов.

– Александр Иванович абсолютно прав! – орал Коровьев, а я никак не мог понять, справа от меня этот безумец или слева. Казалось, он появляется то там, то здесь. – И не надо ничего приказывать! Не надо!

Чай и кофе появились у меня рядом с тарелкой почти сразу же.

– Пожалуйста, завтракайте! – сладко пропел Коровьев, и понял, что он замер в почтительном поклоне, поддерживая мой локоть, таким образом требуя, чтобы я начинал завтрак. Александр Иванович ел и, казалось, не обращал на меня внимания. Советник откинулся на спинку стула и, как мне показалось, чего-то ждал. Гуамоколотинг сидел как статуя.

Я взял вилку, одну из двух гренок и стал есть. Коровьев радостно захлопал в ладоши, как будто случилось что-то хорошее.

– Дом не рухнул, Музей функционировал, – ни с того ни сего сказал Советник, никуда не смотря и не меняя