Лилит - Никки Мармери

* * *

Ее тело осталось. Я похоронила его у входа в пещеру, размягчив твердую землю с помощью воды и вырыв могилу острым осколком кремня. Отметив место венком из осиновых листьев, я в качестве подношения вылила на свежую могилу немного вина из пастушьего бурдюка. Ашере не требовались кровавые жертвы, сожженные дары, все те безумства, которых требовал Яхве. Она не заставляла молиться лишь Ей одной под угрозой смерти или проклятия. Она не демонстрировала свою силу или власть. Она была выше этого.

Часть третья. Потоп

2347 год до Рождества Христова

Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих.

Книга Бытия 9: 24–25

Кара и спасение

От могилы Ашеры зимняя долина понижалась к востоку. Где-то в той стороне лежали Хараппа и могучий Инд. У меня под ногами прятались унылые пещеры Шеола, где Самаэль теперь был принцем и мужем Эрешкигаль. Надо мной тянулись высокие пики, где мы сражались с Сеноем, Сансеноем и Самангелофом.

Я повернулась спиной к Хараппе и к Самаэлю и начала восхождение.

Как жить, когда твой бог умер? Эта мысль терзала меня. Был только один человек, с которым мне хотелось об этом поговорить, – собирательница шафрана. Я доставлю ей весть о смерти Ашеры, о своей неудаче и попрошу совета. Она мне поможет. Но сколько меня не было в мире смертных? Жива ли еще густобровая предводительница? И как мне до нее добраться? Что ждет меня на горной вершине, кроме сломанного моста, веревок и досок, бьющихся о скалы над затянутой сернистым туманом бездной? Может, там построили новый мост. Еще одна прохожая дорога – все возможно.

Солнце слабо грело мне спину. Орел скользил на потоках воздуха, упрямые зимние цветы пробивались сквозь снег на каменистой дорожке. Я плотно укутала плечи шкурой, взятой из дома пастуха. С Ее смертью стала ли смертной я сама? От холода я точно страдала. Ступни утопали в снегу с каждым шагом, пальцы на ногах посинели. Если я умру здесь от холода и жажды, значит, большего и не заслужила. Я спустилась в глубочайшие пещеры Шеола, встретилась лицом к лицу с царицей подземного мира и освободила Ашеру из заточения – только для того, чтобы потерять Ее и Самаэля, а вместе с ними – и всякую надежду восстановить Эдем. За что бы я ни бралась, везде терпела неудачу.

Чем выше я забиралась, тем резче дул ледяной ветер. Падал снег, и пушистые мягкие снежинки усыпали мне волосы, кружились и плясали, скрывая путь, окутывая меня завесой одиночества и тишины.

* * *

Добравшись до вершины горы, я раскрыла рот от изумления. Моста не было. От него не осталось и следа: ни веревок, ни сломанных досок, которые указали бы на его прежнее место. Но и пропасть под ним не зияла. Бездну, сквозь которую Самаэль провалился в подземный мир, засыпал огромный обвал. Южная сторона горного пика – спина орла, нависавшая над грядой, – теперь обнажилась, словно кость проглядывала в ране. Поверхность, где обрушилась скала, была усеяна осколками камня. Огромные валуны скатились в пропасть, образовав перемычку до противоположного края. Я проверила собственным весом: камни держались. Я пошла вперед, время от времени заглядывая через край в поисках просветов, но убеждая себя, что не ищу Самаэля. Впрочем, если он и надеялся сбежать от Эрешкигаль через тот же потайной ход, то теперь этого хода не было.

Еще сильнее потряс меня вид долины, когда много часов спустя я спустилась к подножию перевала. Некогда цветущие поля были теперь пустынными и бурыми. И пылали.

В центре плато, точно на том же месте, где собирательницы шафрана сидели под развесистым фисташковым деревом, полыхало колоссальное деревянное сооружение. Языки пламени поднимались на небывалую высоту, закрывая небо густым черным дымом. Меня осыпал горячий пепел, пока я в ужасе наблюдала за происходящим, укрывшись за каменным выступом у подножия утеса.

Четверо мужчин спешно тащили в ведрах воду. Старший из них, седобородый и угрюмый, командовал молодыми, но их усилия были не успешнее легкого дождика, пытающегося погасить адское пламя.

Перед скоплением хижин по другую сторону от пожара стояли три женщины. Одна из них крутила колодезное колесо, другая готовила ведра, а третья застыла чуть поодаль, сжав голову ладонями, и смотрела на происходящую трагедию – единственный неподвижный человек во всей долине. От пышных крокусовых полей не осталось ни травинки, ни цветка. Лес, окаймлявший долину, был вырублен. Поваленные стволы лежали штабелями среди пней, оставшихся от некогда могучих дубов и стройных кедров. Ласточек, когда-то радостно сновавших вокруг, было не видать, как и парящих орлов.

Я горестно смотрела на происходящее, когда чья-то ладонь коснулась моей руки.

Я вздрогнула.

Женщина, приложив палец к губам, забралась в мое укрытие и пристроилась рядом. Она была среднего возраста; темные волосы забраны в косички, свернутые кольцом над ушами. Я щекой ощущала жар дыхания незнакомки, ее рука лежала на моем плече. Женщину буквально трясло от злорадного смеха, и одной ладонью она зажимала себе рот, чтобы заглушить звук.

– Что… Что это?

Несколько мгновений женщина не могла говорить. Успокоившись наконец, она достала горсть орехов из сумки, перекинутой через плечо. Расколов скорлупу одного из них пяткой, она бросила его мне.

– Это наша кара, – мрачно произнесла она. – И наше спасение.

Незнакомка прислонилась спиной к камню, разглядывая меня. Я тем временем медленно ела орех. Он отдавал горечью, но я была голодна.

– Ты пришла сверху, да? – Женщина качнула головой в сторону горного перевала.

На вид она казалась хитрой и умной, и это меня беспокоило. Я потупила взор. Она пожала плечами и пошла прочь.

– Погоди! – окликнула я. – Чья кара? Какое спасение?

Но она уже вышла из-за камня к мужчинам, которые бросили тушить огонь и просто сидели на земле, безвольно опустив плечи и наблюдая за бушующим пламенем.

– Идем, я тебе покажу, – произнесла женщина, швырнув на землю ореховую скорлупу.

Словно зефир

Она повела меня вдоль края утеса и скользнула в расселину между камней. Там открылся проход к дубовой роще, по-прежнему зеленой посреди зимы и окруженной со всех сторон скалами.

После пустынной пылающей долины это было великолепное зрелище. Листья