Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

и терпеливой, её впервые представляли госпоже. Глаз был намётан, и иногда госпожа ещё до первого обращения понимала, во что превратится та или иная ученица. Но сколько Ляйда знала таких историй, когда будущее её однокашниц разрушалось из-за неправильной оборотничьей формы.

Соседки дразнили Ляйду мазарьской гадюкой, и тогда она действительно боялась, что превратится в змею. А значит, не попадёт в Звенящий двор: единственное, что ей тогда бы светило – жизнь обычной вольной чародейки. Без тайных знаний и возможностей, которые сулила благосклонность госпожи.

А потом – годы хождения по верёвке. С одной стороны, нельзя чрезмерно выделяться: госпожа Кажимера не любила выскочек, грубиянок и нарушительниц порядка. С другой – надо всегда оказываться на шаг впереди остальных. Вести беседу на беглом иофатском и савайарском, разбирать древние чародейские письмена, переписывать трактаты неизменно ровным почерком, – однако даже этого недостаточно. Каждый день необходимо доказывать, что в тебе-то есть нечто особенное. Искра, талант и послушание, чувство юмора, умение находить общий язык со сварливыми людьми… А иначе можно вернуться в Мазарьское господарство, где отец, только и успевающий менять жён, выдаст замуж, как остальных своих дочерей, а власть и свобода, которую Ляйда только-то успела распробовать, растает, словно утренний туман.

Разумеется, теперь Ляйда не боялась, что госпожа отправит её обратно в Мазарь. Но как же не хотелось, чтобы госпожа допустила мысль: на самом-то деле Ляйда не так хороша, как хочет казаться. Умелая чародейка Звенящего двора обязана предугадывать поступки людей и ловко играть их чувствами. Она должна приглушать вражду и добиваться выгоды, а не позволять какому-то отребью протыкать себя ножом.

Тем более, ей доверили такое ответственное дело… Нет ничего хуже, чем допустить новое недоразумение в Горном дворе.

Поэтому, велела себе Ляйда, возьми себя в руки. «И перестань выплёскивать на них то, что им знать не полагается!»

– Господин Грацек! – Ляйда расправила плечи. – Мне жаль, что всё так вышло. Я не держу обид на бедного мальчика, он явно не в себе. – (Конечно, держит. Чтоб его черви сожрали.) – Я понимаю, что у моей госпожи нехорошая слава в этих краях… Но меньше всего я хотела, чтобы подобное происшествие омрачило похороны Баргата.

Ляйда потёрла шею, как бы напоминая, что она всё-таки ранена.

– Пожалуйста, давайте забудем об этой глупости. Незачем беспокоить госпожу. Ни вам, ни мне не станет от этого лучше. – Она смущённо улыбнулась и протянула к Элико здоровую руку. – Я буду страшно вам благодарна, если вы поможете с этими порезами.

Грацек помолчал.

Задумчиво покрутил на пальце перстень-печатку.

– Посмотрим. – Дёрнул головой. – Элико, отведи панну наверх. Я закончу здесь и присоединюсь к вам.

Ничего-то он не напишет госпоже, вдруг поняла Ляйда и, опустив глаза в пол, победно улыбнулась краешком губ. Тут же о себе напомнила боль – плечо прострелило.

– Идём. – Элико посмотрела на неё с опаской. – Я прижгу тебе рану.

Уж давай осторожнее, подумала Ляйда раздражённо, но сказала самым кротким из голосов:

– Как скажешь, хорошая госпожа.

* * *

Лале в очередной раз закашлялся.

Ещё бы: неизбежно заболеешь, если на дворе заканчивается прохладное северное лето, а ты спишь на земле, чтобы не ночевать в кибитке. Но Ольжана ничего не сказала и просто терпеливо дождалась, когда закончится приступ.

Лале отёр отросшую бороду.

– Не радуйтесь раньше времени, – посоветовал он, переставляя фигурку копьеносца. – Пока не умираю.

Ольжана закатила глаза.

– Не глупите. – Потянулась к фигурке тигра, но та замигала и пропала.

Когда Лале решил научить её правилам калифовой войны, хал-азарской игры на клетчатой доске, он не предупредил, что через несколько дней уберёт все фигурки из кости и скажет, что теперь они создадут их сами – из чар. По крайней мере Ольжана: Лале старался не колдовать на открытой местности. Видимо, всё равно боялся, что его кто-нибудь увидит. Но сегодняшним вечером они остановились в неприметной пещере, оборудованной монахами для путников. Ольжана удивлялась тому, что Лале так легко находит подобные места, и тот признался: он уже бывал в этой пещере раньше – пятнадцать лет назад, как раз когда его, вырвавшегося из подземелий Нимхе, подобрал странствующий башильер.

Конечно, хотелось разговорить Лале, но приходилось заклинать розовый закатный свет и удерживать на доске пятнадцать фигурок: царя, двух цариц, двух копьеносцев, четырёх тигров, шесть караульных. Они то и дело рябили и пропадали, а появляясь снова, становились ещё более уродливыми и кривыми, чем мгновение назад. Ольжана иногда не отличала тигра от караульного, и более того: Лале сказал, что это ещё немного фигур.

Они играли в исходный, хал-азарский подвид калифовой войны. Но был и тот, что изменили под себя савайарцы, – его, например, очень любил пан Авро: в такой игре добавлялись по два всадника с каждой стороны. Ещё два косых комочка света Ольжана просто бы не потянула.

Её тигр по-прежнему мигал.

– Оставьте, – предложил Лале. – Лучше возьмите этого копьеносца и съешьте мою царицу.

Свои фигурки Лале заклял из лунного света. Внутри них, искусно и тонко вылепленных, закручивались перламутрово-серебряные блестящие водовороты.

Горбатый копьеносец, похожий на оплавившийся комок воска, зашёл на клетку, где стояла хорошенькая царица Лале. Ольжана даже рассмотрела зубчики на прямоугольном царском венце и крохотные звёздчатые украшения в косах. Справедливости ради, Лале незачем было так стараться, и Ольжана не могла отделаться от мысли: либо ему правда настолько важно играть красивыми фигурками, либо эта мелочь – чтобы её впечатлить.

Царица испуганно отпрянула и – пш-ш! – превратилась в белую вспышку. Копьеносец остался на клетке один.

– Сожрите его, – попросила Ольжана.

– Не могу, – ответил Лале. – Караульные так не ходят.

– Ну тогда кого-нибудь другого сожрите. – Ольжану совершенно не расстраивала потеря фигурок: чем меньше их на доске, тем легче удерживать.

Лале пожал плечами и просто передвинул караульного наискосок. Мало того, что он откровенно поддавался, – хотя ему явно не было сложно управлять фигурками! – так и ещё всячески подчёркивал: игра – далеко не самое важное. А вот длительное ювелирное колдовство повышает выносливость.

Может, и так. Ольжана ворчала, но не отказывалась от возможности поучиться. Всё равно у неё не осталось других дел, кроме горевания.

И попыток вычислить слабое место Лале.

– Пятнадцать лет назад эта пещера выглядела так же?

Она двинула своего караульного вперёд.

– Примерно. Всё уже и не помню. – Тигр Лале упруго перепрыгнул через клетку, совсем как живой. – Раньше здесь лежали запасы для путников, и в одежде отсюда я ходил следующие несколько месяцев.

Ольжана подняла глаза. Пещера как пещера. Запах сырости. Обветшалый стол с подгнившими ножками и пара тяжёлых сундуков, на которых они сидели. На